Конечно, если честно, она пока не достигла популярности своего любимого во всех смыслах Олега Багрова. Он по-прежнему поражает и оригинальной логикой, и умением придать аргументам неотразимый вид в суде. Ну да ничего. Какие наши годы!
Разумеется, Ольге никогда не стать обладательницей роскошного бархатного баритона, буквально гипнотизирующего судей и обвинителей. Однако представители процессуального противника уже и ее встречали с недовольными лицами, поняв, что именно Шеметова будет им противостоять в судебном заседании.
Да, жизнь определенно была прекрасна. Даже непонятно откуда взявшиеся восемь килограммов не омрачали счастья от такой жизни. Хотя лучше бы их все-таки не было.
Она и так не была худышкой. Сестренка – вот та просто модель, с точеной талией и стройными ножками от ушей. Ольга же с детства радовала родителей сплошными пятерками, победами в олимпиадах и округлостью форм.
Пожалуй, единственное, чем не радовала – строптивостью.
Уж как папа не хотел, чтобы дочка шла в юстицию. Это ж убийцы всякие, целые месяцы в году, проведенные в пахнущих бедой и туберкулезом следственных кабинетах СИЗО. Он объяснял, доказывал, втолковывал. Дочка слушала, никогда не перечила и делала по-своему.
Перед поступлением родителям пришлось пойти на хитрость, даже вспоминать не хочется какую – это была единственная, давно прощенная обида Ольги на любимых маму с папой. Все равно вышло так, как хотела Шеметова-младшая.
Правда, пришлось год отработать в суде ассистенткой и три первых курса отучиться в Воронеже. Лишь на четвертый круглую отличницу и победительницу многочисленных конкурсов перевели на юрфак МГУ. Там сразу жестко проверили, заставив за полтора месяца досдать или пересдать семнадцать (!) предметов. После семнадцатой – честной до последней завитушки – «пятерки» Ольга легко вошла в студенческую элиту московского вуза.
Впрочем, сеанс воспоминаний можно было заканчивать. Она добралась до любимой конторы.
Вот как можно любить казенное учреждение? Ну, не совсем казенное, даже при Сталине адвокаты были теоретически независимыми людьми. Для Шеметовой же контора и вовсе была родной.
Валентина Семеновна, их бессменная секретарша, точнее, домоправительница, встретила радостным ворчанием. Соскучилась по Ольге. Но вместо того, чтобы поцеловать, начала ругать за набранные килограммы.
– Неужели так заметно? – расхохоталась Ольга.
– Что смешного-то? – рассердилась Валентина, всегда стремившаяся правильно наладить жизнь своих подопечных, несмотря на их сопротивление. Она даже старика Гескина ограничивала в сахаре к чаю, и тот тайком бегал к Багрову.
– Я горжусь каждым своим килограммом! – пафосно заявила Шеметова.
– А кости твои тоже гордятся? А сердечная мышца? – не сдавалась секретарша. – А Олег Всеволодович что по этому поводу думает?
Раз Олег был упомянут вслух, значит, его не было на работе. Ольга расстроилась. Она не видела его два дня, после дурацкой ссоры, в которой сама же была и виновата. Точнее, умом понимала, что виновата. Но как женщина, да еще и адвокат, оправдывала себя стопроцентно.
Да, тяжело мужику с женщиной-адвокатом, вынужденно согласилась Шеметова. Про себя, конечно. Вслух – не дождется.
– Между прочим, Валентина Семеновна, я тут худела, пока вы не работали, – парировала Ольга (секретарша на полгода уходила, помочь дочке с народившимся внуком). – Ничего хорошего из этого не получилось.
– И на сколько ж похудела?
– На сто килограмм!
Это Волик Томский вылез из своего кабинета, лучший друг и Ольги, и Багрова. Вот он, женившись на математике-виолончелистке Марине (и такие водятся в пятнадцатимиллионном городе!), точно полцентнера скинул. Субтильная умничка Марина управлялась с огромным куражным Воликом, как дрессировщик со львом. А иногда и как тореадор с быком, разве что не делала из любимого котлет. Впрочем, Волику все было в счастье, лишь бы некрасавица-жена была рядом. Любовь – это всегда чудеса.
– Ну, не на сто, конечно, – парировала Шеметова. И поскольку в конторе не было Багрова, сказала правду: – На двадцать семь.
– Ох ты! – всплеснула руками Валентина. Она полностью прозевала «сбычу мечт» всего женского населения планеты. – А как тебе удалось? Что за диета?
– Лучшая диета – несчастная любовь, – объяснил Волик, бывший в курсе всех главных событий в жизни Шеметовой и Багрова.
– Так вы ж и так все время ссоритесь, – не поняла секретарша. – А ты все такая же, – неделикатно закончила она.
Впрочем, деликатность никогда не была коньком Валентины Семеновны.
– Они тогда не поссорились, – добродушно объяснил Волик. – Они расстались навсегда. Типа навечно.
– Болтун, – прокомментировала Ольга.
Хотя после той глобальной ссоры с любимым и сама так думала. Наревелась тогда вволю. И поссорились-то не из-за ревности или чего серьезного. Поспорили по конкретному делу, которое вели совместно. Обычно Шеметова всегда уступала, здесь же – войдя в силу – стояла насмерть.
В ссоре были целых три месяца, показавшиеся обоим вечностью. После чего Багров вновь переехал к ней, и они приняли совместное решение: никогда больше не входить равноправными партнерами в одно и то же судебное производство. Помогать друг другу – пожалуйста. Работать вместе – только если решат развестись.
«Хотя для того, чтобы развестись, сначала надо жениться», – мрачно подумала в тот момент Ольга.
Им было хорошо вместе, во всех отношениях хорошо. Но любимый разговора о свадьбе не заводил, а Шеметова была слишком горда, чтобы начать его первой.
– И, ничего не делая, потеряла двадцать семь кило? – не могла успокоиться Валентина Семеновна.
Как известно, дам по-настоящему мучают всего две проблемы. Обе выдуманы хитрыми маркетологами – лишний вес и целлюлит. Но выдуманы так ловко, что дамы могут говорить о них вечно.
– Ничего не делала, – подтвердила Ольга.
– Рыдала и не ела, – объяснил Томский. – Закон сохранения масс. Если из тела что-то вытекает и ничего не втекает обратно, то тело худеет.
– И было мне, худой, очень даже не по себе, – призналась Валентине Шеметова.
– Да ладно, – не поверила та. – Не рыдала от счастья, глядя в зеркало?
– По Багрову она рыдала, я ж сказал, – встрял Волик, вообще-то тоже не очень деликатный; деликатным в конторе был разве что Гескин, юрист старой закалки. Даже очень старой.
– Ладно, сейчас все объясню, – решила разом закрыть вопрос Ольга. – Я была стройной всю весну.
– И к тебе начали приставать мужчины? – навострила уши Валентина Семеновна.
– Мужчины ко мне всегда имели интерес, – гордо заявила Шеметова. – Взрослые и умные. Расширявшие мой кругозор. Но тут к худой Ольге Шеметовой начали приставать юнцы. Сопливые и дерзкие. Средний айкью пристающих упал минимум на тридцать пунктов.
– Ты проверяла каждого? – ехидно поинтересовался Волик.
– Там проверять было нечего. Айкью пропечатан у каждого в глазах. Нужно только уметь читать. А уж когда рот раскрывали…
– Не поверю, чтоб тебе не понравилось жить худой, – замотала головой секретарша.
Это нелепое предположение напрочь разрушало все ее прежние представления о женском счастье.
– Не понравилось, Валентина Семеновна, – подтвердила Ольга. – Мало того, что я похудела. Я еще и помолодела на десять лет. В итоге умные мужчины перестали обращать на меня внимание, боясь обвинения в педофилии. А потенциальные клиенты заглядывали в кабинет, извинялись и уходили.
– А еще ее из суда выгнали, – захихикал Волик. – Тут все ржали.
– Реально, – подтвердила Шеметова. – Я сидела за столом, вот-вот должно было начаться заседание. Подошел пристав и сказал: «Девочка, освободи место, сейчас адвокат придет».
– А как ты начала полнеть? – все еще не могла прийти в себя Валентина Семеновна. – Специально, что ли, жиры ела?