– Кэрридан Стайни, – по-простому представился я и пожал протянутую руку.
– Лигет Райс, – крепко стиснув мне ладонь, веско уронил трактирщик и вернулся к своему занятию.
– Народу немного, как я посмотрю, – оглядевшись, заметил я, желая завязать разговор с примолкшими мужчинами.
– Да, немного, – продолжая натирать и так уже блестящий кубок, безразлично отозвался Лигет. – Осенью будет больше.
– Может, пивка? – предложил Готард.
– Даже и не знаю… – замялся я, соображая, как отреагировать на такое предложение. – Не положено же вроде на службе спиртное употреблять…
– Так то-то и оно, что не положено, – вдруг испустил горестный вздох трактирщик.
– А в чем, собственно, дело? – недоуменно уставился я на него.
– Да это Лигет о прежних временах горюет, – прояснил ситуацию Готард. – О тех, когда в его заведении выпивка текла рекой пошире Леайи.
– Ничего не понял, – помотав головой, сознался я.
– Пиво здесь, уж лет десять как, только светлое эрехейское подают, – сказал Готард.
– Да кто ж его пить будет? – искренне изумился я. И тут же поправился: – Ну разумеется, кроме самого этого злого гения – Эреха Квинти, что измыслил такую жуть – пиво, которое совсем не пьянит!
– А куда денешься, когда иного нет и не будет? – пожал плечами десятник, глядя на взгрустнувшего трактирщика. – Продажа выпивки на территории таможенного поста – под строжайшим запретом.
– Да уж… – Меня немного огорчил такой поворот событий. Не то что мне без выпивки жизнь не мила, но иногда ведь расслабиться не помешает.
– Так ты будешь пиво? – повторил свое предложение десятник.
– Нет, – поразмыслив, покачал я головой и посмотрел на трактирщика. – Мне бы чего-нибудь перекусить…
– Сейчас будет, – пообещал Лигет и, подойдя к низенькой дверке, перегораживающей проем в стене рядом со стройкой бара, крикнул: – Лидия! Поесть принеси! Одну порцию!
– А что, с разнообразием блюд здесь так же напряженно, как с пивом? – поинтересовался я, улыбнувшись тому, как быстро и просто разобрался с моим заказом трактирщик.
– Ага, – кивнул десятник и, глотнув из кружки пива, досадливо поморщился. – За это следует благодарить городской совет, принявший постановление о недопущении препятствования следованию грузов через территорию таможенного поста!
– В смысле? – не понял я. – Что еще за постановление такое?
– Владельцы остморских таверн и кабаков пожелали избавиться от конкурента в лице Лигета и, исхитрившись, протащили через городской совет бумажку, вроде как долженствующую помочь перегонщикам скота поскорей доставить свой товар до рынка, – пояснил Готард. – И дабы степнякам ничто не мешало, чинуши магистратские решили избавить их от соблазнов, кои предстают перед ними при встрече с цивилизованным миром. То есть от встречи со стоящим прямо у таможни кабаком: с выпивкой, азартными играми и гулящими девками!
– Не понял… Это что же, все обычные развлечения просто напрочь запретили, что ли? – насторожился я, переглянувшись с навострившим уши бесом.
– Угу, – подтвердил Готард и махнул рукой. – Да что развлечения, тут до того дошло, что из кушаний в трактире разрешили только отварную баранину подавать!
– И пристройку, что еще дед мой поставил, повелели снести, – пригорюнился трактирщик.
– Да, и пристройку вот двухэтажную с комнатами для торговых гостей под слом пустили, – подтвердил десятник. – Чтоб, значит, не задерживался здесь никто. Да что там говорить… Вон полюбуйся лучше.
– На что полюбоваться? – уточнил я, оглядев помещение трактира и не приметив ничего занятного. Грубые лавки, столы. За одним степняки расположились. Лопают отварную баранину с картошкой, лопочут по-своему да опасливо косятся узенькими глазками на подошедшую к ним трактирную прислугу… внушающую дрожь и трепет своей монументальностью… Воистину необъятных размеров женщина… Такую вполне можно вместо вышибалы держать. Она же втрое больше самого крупного степняка и на добрый фут выше! И веса в ней, наверное, фунтов под пятьсот! Да у нее кулаки того же размера, что головы у обитателей степей!
– Видал, кого теперь Лигету велено брать вместо молодых симпатичных девчонок? – проворчал Готард. – Как там, в бумажонке этой, говорится – «для быстрейшего ознакомления торговых гостей с общепринятыми моральными нормами в отношении представительниц слабого пола». О как! Понял? – И быстро отвернулся от обратившей на него внимание прислуги. После чего, сильно понизив тон, договорил: – С такими не забалуешь… Ты ее по заду хлопнешь, а она кулачищем ка-ак даст в морду… И все – выносите тепленького.
– Жуть, – ошеломленно выговорил я, осознав, какие проблемы меня ждут. Ладно, нет здесь выпивки – невелика беда. Пусть в трактире всего одно блюдо готовят – я неприхотливый в еде. Но ведь при здешнем раскладе и об общении с девушками придется забыть на полгода! Ужас! Ужас-то какой!
– И не говори, – поддержал меня десятник, украдкой поглядывая на подбоченившуюся служанку. – Всамделишная жуть.
«Ну что, «не все так печально», да? – ядовито осведомился бес и, вцепившись в ворот моей куртки, взвизгнул: – Давай побыстрей вещички в торбу кидай – и ходу, ходу отсюда!»
«Угомонись ты, а? – досадливо поморщился я, с трудом уняв вновь появившуюся жажду немедленного убиения высшего руководства Охранки. И, стиснув зубы, прошипел: – Вот теперь мы точно этот пост просто так не оставим!»
«Ты сдурел, что ли? – возопил рогатый. – Немедля, немедля надо валить из этой дыры! Это захолустье – оно как трясина, мигом засосет!»
«Ничего, выдюжим, – недобро сощурившись, пообещал я. – А потом придет и на нашу улицу праздник!»
«Какой еще праздник?! Что ты мелешь, ослоголовый?! – разорался бес. – Неужели после такой подставы ты решил оставить все как есть и утереться?! И собираешься сидеть тут и тихонько сопеть в тряпочку?! – И, с надеждой воззрившись на меня, предложил: – Давай лучше переиграем этих наглых чинуш. Можно, например, что-нибудь эдакое отчебучить, чтобы тебя отстранили от службы и отправили восвояси! И останется тогда от всех их хитроумных планов один пшик!»
«Вот уж шиш им! – холодно проговорил я. – Не дождутся, с-собаки… – И пояснил недоумевающему бесу: – Все ты правильно говоришь, рогатый, – подставили меня жестко эти гады из Охранки. Но, думается, они понимали, что делали, и предполагали мою реакцию. А это значит, они просто не стали сразу спускать на меня всех собак – невыгодно было, и отложили это дело на потом. И теперь ждут, что я сорвусь… Чтобы вполне законно с позором выгнать со службы! Только не дождутся, ур-роды!»
«Так и что нам теперь, полгода в этой глуши жить?! – взвыл бес. – Без кабаков, без игорных домов и девок?!»
«Ничего, потерпишь», – отмахнулся я от негодующей нечисти.
«Я-то потерплю, – насупился бес и тут же злорадно ухмыльнулся: – А вот ты-то как?»
«Как-нибудь», – буркнул я в ответ.
«Ну не будь ты остолопом, а? – просительно протянул рогатый. – Ну во имя чего такие жертвы? Подумаешь, со службы выгонят! Да плюнь и разотри! И к тому же… И к тому же при таком раскладе в дураках все равно останутся чинуши из управы, а не ты! Ведь ты от этого только выигрываешь, а они, можно сказать, наиценнейший кадр теряют! Вот! Сам подумай, где они еще такого первоклассного служаку, как ты, найдут?»
«Да и не говори», – малость подыграл я хвостатому, выслушивая его откровенно льстивые высказывания.
Воодушевленный тем, что я не спорю и внимательно прислушиваюсь к его действительно разумным словам, бес с восторженным напором продолжил:
«Соображаешь, дурень, как оно все оборачивается, а?! Они хотели сделать тебе хуже, а сделали себе! Вот остолопы, да?!»
Но я промолчал, размышляя о своем, и хвостатый чуть приуныл. И, с сомнением глядя на меня, заканючил:
«Ну ты ведь правда ничего не теряешь… Разве что наград тебя лишат… – Но, видимо, сочтя такую потерю крайне несущественной, легкомысленно махнул лапкой: – Да только зачем они тебе нужны? Дашь денежек ювелиру, так он тебе во сто крат краше орденков настряпает! И будет их у тебя не два, а сколько пожелаешь!»