В общем, сам того не желая, тьер Свотс сильно меня задел. Ну да и демон с ним. Не хочет помочь исправить некоторую несправедливость, так мы и сами управимся.
И я начал потихоньку собирать сведения о доброхотах, что протащили через городской совет злосчастное распоряжение. Проблемы это не составило – народ охотно общался на злободневную тему и перемывал косточки злопыхателям, сотворившим такое гадство.
Хитрая задумка, призванная лишить Лигета большей части дохода, оказалась творением трех остморских трактирщиков: Рейса Вальдо, Бруно Терма и Майка Фернандо. Просто их заведения располагались ближе всего к северным воротам, через которые вела дорога к нашему таможенному посту. Вот эти злыдни и сговорились… А помог им родич Вальдо, занимающий высокую должность в городском магистрате.
Довольно быстро удалось выяснить, что каждый из этой троицы имеет свой интерес в вопросе поставок скота, основном остморском источнике доходов. У Вальдо в собственности малая скотобойня, у Терма – доля в коптильном цехе, а Майку Фернандо принадлежит целых пять мясных лавок.
Просмотрев по второму разу все документы, регламентирующие деятельность таможни, я начал действовать. На следующий же день притормозил остморских дельцов, которые занимались перегоном скота. И заявил, что теперь досмотр перемещаемых через границу товаров будет производиться с особым тщанием. А посему пусть помещают овец в загоны на территории таможенного поста и ждут.
– Чего ждать-то? – попытались возмутиться перегонщики. – Да и сколько?
– Столько, сколько понадобится, – уведомил я их. – Товар у вас не скоропортящийся, а значит, я имею полное право задержать его для таможенного досмотра на срок до десяти суток. – И показал недоверчиво уставившимся на меня перегонщикам соответствующий раздел в уложении «О проведении досмотровых мероприятий на отдельных таможенных постах».
Перегонщики в голос взвыли и, проникнувшись грозящими им расходами, с ходу попытались всучить мне взятку. Я отказался. Но предложил другой вариант – я не меняю прежний порядок проведения таможенного досмотра, а они не продают скот на предприятия, которые приносили прибыль троице зловредных трактирщиков.
Перегонщики мгновенно, даже не задумавшись, согласились. Ну что им стоит игнорировать нескольких покупателей из многих сотен имеющихся в Остморе? Никакого убытка это не несет.
А спустя полторы декады я заключил такой уговор уже со всеми перегонщиками овец. Отныне весь поток скота шел мимо слишком умных личностей. И никто из остморских перекупщиков не пытался нарушить данное мне слово – за этим присматривали стражники из отдыхающих смен. Им ведь тоже интересно было, чем дело обернется. Да и кровный интерес у них был – питались-то мы все в одном трактире.
Ун-тарх Свотс ничего по этому поводу не сказал. Только покачал головой и усмехнулся, показывая, что в курсе моих делишек. Ну да и что? Даже если в результате в моей служебной характеристике появится пометка «склонен к использованию служебного положения в личных целях», мне от этого ни тепло ни холодно. Да, с такой пометкой потом никакого движения по службе не будет или вообще срежут на переаттестации. Только для меня это ничего не значащая ерунда – я не собираюсь продолжать работать на Охранку. И даже если серомундирники будут меня упрашивать и сулить высокие должности вкупе с золотыми горами, все равно не соглашусь.
Спустя еще пару дней на таможню прикатил в открытом экипаже какой-то городской хлыщ. Важный такой из себя. Морда толстенная, лоснящаяся, а глазки маленькие, лучащиеся нескрываемым самодовольством.
– Тьер Стайни? – осведомился он у меня, выбравшись из экипажа. Дождавшись моего утвердительного кивка, продолжил: – Я имею к вам важный разговор. – Но на этом не успокоился и, бросив многозначительный взгляд на десятника, с которым я в тот момент беседовал, подчеркнул: – Строго конфиденциальный.
– А вы кто, собственно, будете? – поинтересовался я.
– Старший магистратский советник, Юрек Вальдо, – небрежным жестом прикоснувшись к краю шляпы, отрекомендовался незваный гость.
– Ну что ж, давайте пообщаемся, тьер старший магистратский советник, – со всей возможной любезностью улыбнулся я двоюродному брату Рейса Вальдо. И пригласил его в конторку.
Там я сразу прошел за стол и с комфортом устроился в кресле. После чего вопрошающе уставился на чинушу. Сесть ему, разумеется, предлагать не стал. Чуть помявшись, тот сам уселся на стоящий перед столом простой деревянный стул. Шляпу снял и бросил ее на столешницу перед собой. Прилизанные волосы легким движением руки пригладил, ногу на ногу закинул. И, строго глядя на меня, вопросил:
– Что вы себе позволяете, тьер Стайни? На каком основании вы чините препятствия делам некоторых уважаемых остморских жителей?
– Это каким таким уважаемым жителям?.. – удивился я, но магистратский советник меня перебил, перейдя на повышенный тон:
– Позвольте, я не закончил!
– Хорошо, продолжайте.
– Так вот, – откашлявшись, чуть потише заговорил чинуша. – Я прибыл к вам с тем, чтобы от лица городского совета выразить нашу глубокую озабоченность создавшейся ситуацией. И настоятельно рекомендовать вам прекратить это безобразие, пока оно не зашло слишком далеко и высокопоставленным лицам Остмора не пришлось принимать в отношении вас крайне неприятные меры. Уже сейчас городским советом рассматривается прошение в Охранную управу о снятии вас с должности начальника таможенного поста. И это только цветочки… Если вы не уйметесь. Надеюсь, я понятно изъясняюсь?
– Слышь, ты, прыщ чиновничий, – лениво протянул я, нисколько не впечатлившись произнесенными угрозами, и щелчком пальцев сбил со столешницы на пол модную темно-серую с синей нитью шляпу. – Слушай меня внимательно. Даю тебе три дня на то, чтобы постановление городского совета, ограничивающее деятельность трактира Лигета Райса, было пересмотрено и приведено в нормальный вид.
– Да как вы смеете так ко мне обращаться?! – не дослушав меня, гневно возопил вскочивший на ноги Вальдо. – Да за такое оскорбительное отношение к уважаемому представителю городских властей плетьми наказывают!
– Так это имеет отношение только к уважаемым людям, – с усмешкой заметил я. – А ты к ним, продажная шкура, никоим образом не относишься.
– Ну все! Моему терпению пришел конец! – взвизгнул побагровевший чинуша. – Чтобы какой-то там десятник так ко мне обращался?! Я этого так не оставлю! И добьюсь, чтобы тебя выгнали отсюда поганой метлой! А если Свотс меня не послушает, то я и до столицы дойду! У меня и там знакомства имеются!
– Попробуй, – снисходительно предложил я. – Только когда будешь своих столичных знакомцев привлекать, ты их предупреди загодя, чтобы они потом на тебя не обижались, что тягаться им придется с грасс-тархом Луарье, заместителем главы Охранной управы, личным распоряжением которого я сюда назначен. – И, глядя на переменившегося в лице Вальдо, вытащил из-за ворота рубашки серебряный значок с коронованным черным орлом, сжимающим в лапах секиру. Постучал по нему указательным пальцем: – Не забывай также вот об этом. О моем праве привлечь к расследованию обстоятельств дела мага-менталиста, если поднимется официальная шумиха. Мне-то бояться нечего, я выгоды не ищу, а вот тебе… Когда вскроется, что в принятии того злосчастного постановления имелся чей-то корыстный интерес… Думаю, кому-то из городского совета тут же дадут смачного пинка под зад.
Чинуша вмиг сдулся и более не возмущался. Шляпу с пола поднял и бочком-бочком двинулся к двери. А я ему напомнил на всякий случай:
– Не забудь, у тебя всего три дня. А не управишься в срок, я тебе и твоим дружкам-трактирщикам такую травлю устрою, что вы обрыдаетесь.
Забыв попрощаться, визитер вымелся из конторки, оставив меня в прекрасном настроении. Что и говорить, в положении служащего Охранной управы есть свои преимущества. Будучи простым стражником, так на спесивого чинушу не наедешь.
Спустя день ко мне заглянул начальник остморского отделения Охраной управы и, насмешливо улыбаясь, протянул бумагу… Документ, заверенный печатью городского совета, где было сказано, что отныне снимаются все ограничения, введенные ранее принятым постановлением под нумером пятьдесят два дробь два… в части, касающейся блюд, приготавливаемых в трактире тьера Лайса. Выпивку продавать, правда, так и не разрешили. Но и то хлеб.