— Котьеэ, можно тебя попросить кое-о-чем?
— Нужно, — ответил я, — кстати, доброго тебе утра.
— Котьеэ, ты часто употребляешь не совсем свойственные роду «гибкая гибкость» выражения и иногда строишь предложения, как представитель другого рода, — робко упрекнула Луара. — И чаще всего у тебя это проявляется, когда мы находимся в слиянии с этой машиной. Видимо, за пилотированием ты забываешься. Это, конечно, не страшно, не знаю, как у Вашей расы, у ласьенов иногда бывают, так сказать, межполовые девиации, когда представитель какого-то пола ведет себя не совсем в рамках принятого для этого пола поведения. Общество, в общем-то, не порицает такого поведения, но иногда случаются неприятные недоразумения.
— Ну… Я стараюсь, — растерялся я. — Прости меня, мне бы и правда не хотелось, чтобы тебя приняли за лез… в общем, за другой пол. Я уже сильно напортачил?
— Нет, не сильно, — успокоила Луара, — но я успела несколько раз заметить недоумение у наших теперешних коллег. В общем-то, думаю, что ничего страшного не произойдет, мы же не собираемся задерживаться тут надолго.
По оттенкам настроения Луары я все же понял, что эти мои промахи тяготят ее значительно сильнее, чем она сказала. И я на некоторое время даже серьезно задумался на тему максимально аскетического молчания. С другой стороны в этом случае наша смена ведущего разума в теле Луары стала бы еще заметнее. Мое молчание на фоне ее активного общения могло бы натолкнуть кого-то на подозрения о неустойчивости психики девушки. Значит, мне стоило активнее и внимательнее следить за своей речью от лица хозяйки.
— Что бы мне, интересно, предложила Светлана в такой ситуации, — подумал я по возможности скрытно от Луары.
И тут же мне в сознание постучалась очень даже неплохая идея, как свести проблемы такого рода к минимуму. Чтобы, не светиться излишне сильно, можно было попросту подчистить «хвосты» в момент слияния с нашим «Енотом». Проблема гнездилась в том, что МИ воспринимал нас, как две отдельные личности и мне даже пришлось потратить некоторое время, чтобы подстроить мои заемные «знания» языка под существующую связку моего и луариного сознания, как это осуществлялось в нашем, вернее ее, теле. Но ведь существовало и более простое решение.
— Енот, — позвал я. — Есть вопрос. Возможно ли осуществлять на постоянной основе обработку параметров моих сообщений, используя речевой рисунок, стилистику и колоратуру второго члена экипажа Луары. В идеале необходима как можно более достоверная замена, для максимального соответствия моей речи параметрам Луары.
— Возможна, — подтвердил МИ. — Рассчитать коэффициент достоверности на основе имеющейся базы внутренних и внешних переговоров?
— Рассчитай, — согласился я. — Результат выдай в процентах, загруженной мною системы измерений.
— В зависимости от ситуации и наличия соответствия терминологий, достоверность будет колебаться от 78,5547 до 98,3235. Полной достоверности достичь не удастся в силу отсутствия полных языковых баз. При активном анализе и накоплении данных есть вероятность повысить нижнее значение достоверности. Начать сбор данных с анализом?
— Неплохо, — обрадовался я. — Начать анализ и сбор данных.
— Принято.
Пилот предложил работать маятником. Так было проще сбить наводку орудий. Мне он определил первый удар по щитам, так как наносить второй удар в то же место становилось опаснее. Вопреки опасениям офицера-три первая атака вообще не дала наводчикам вражеского корабля прицельно отстреляться. Их выстрелы просверкали, как жест острастки, уже после того, как мы отработали по кораблю. Правда, оба орудия остались в строю. Пущенные мной две ракеты оказались отклонены в сторону огрызками защитного поля, пришлось долбить с близкого расстояния. Туннельное орудие, на которое я возлагал надежды, не подвело. Я успел сделать им два выстрела, дошлифовав лазерами. Напарник издалека отработал лазерами, а у самого поля выпустил все четыре ракеты. Лишь одна, кувыркаясь, прошла мимо по касательной поля. Остальные три вгрызлись в борт чужого корабля, вызвав хороший взрыв. От этого укуса лопнула внешняя обшивка «диверсанта», выпустив в космос кучу мелкого мусора, кусок внутренней переборки и одну броневую плиту второго слоя защиты. Второй заход оказался неудачным. Бомбы все же оказались сильно медленными. Восстановившееся защитное поле успело отбить большую часть. А попавшие в разные места обшивки две штуки лишь сорвали антилазерное покрытие. Перезарядившись ракетами, мы продолжили дело. Третий заход оказался результативным. Напарник угодил прямо в гондолу одного из орудий. Взрывом сильно повредило механизм наведения. Теперь орудие только судорожно дрыгалось, посылая импульсы в белый свет, как в копейку. Четвертым заходом я снес часть излучателя, полностью поставив крест на этом орудии. Пятый и шестой заходы после перезарядки оказались пустыми. Седьмой заход снова принес удачу. Ракеты напарника проломили обшивку корабля рядом с гондолой уцелевшего орудия. Что-то внутри заискрило и орудие заклинило. Но, выходя из маневра, пилот не рассчитал траекторию и попал под огонь носовых скорострельных орудий. Защиту в миг снесло с истребителя, машина судорожно кувыркнулась, но все же выровнялась. Чтобы отвлечь внимание, я атаковал. Толку с моей атаки практически не было, хотя туннельное орудие и пробило корпус одной из гондол. Получив два импульса, пробившие экран, но не навредившие машине, я ушел в мертвую зону. Подбитая машина напарника уверенно тянула на эсминец. Он сел на аварийной палубе. Машина ремонту вполне подлежала, а пилот отделался парой небольших ожогов. Так что можно было считать нашу миссию выполненной без значительных потерь. На всякий случай я вернулся и в упор расстрелял поврежденное орудие, сделав из фокусирующего канала излучателя кучу мелкого крошева.