Около приемника сырья висела большая глыба, рядом с которой порхало пять малых суденышек, отбивая с нее тут и там куски. Судя по тому, что куски тут же собирались, глыбу просто подпиливали, чтобы запихнуть внутрь трюма. Весь этот обломок являлся вожделенным сырьем.
— Подруга, а ты вполне сносно кувыркаешься, — пришла фраза от нашей проводницы. — Немного практики и можно было бы тебя взять в знаменитую бригаду Везучего скупердяя.
— Стараемся, — пробурчал я. — Убедились, что нет попутчиков?
— Убедились, — согласилась старательница. — Но твоя история меня все равно не убедила, да и не впечатлила. В общем-то, решать не мне, меня просили проверить и проводить. Пусть умники думают, им за это нехилые денежки платят.
На судне нас встретили настороженно. Наверное, на их месте, я бы тоже не стал доверять встречным и поперечным. «Дружественная» делегация состояла из шести облаченных в экзоскелетную броню тяжелых пехотинцев. Что выражали лица за прикрывавшими лицо броневыми пластинами, сказать было невозможно. Нас не обыскивали и не запретили взять личное оружие. Единственной видимой предосторожностью оказалось требование посадить челнок в обособленный участок летной палубы. Выделенная старательская каюта выглядела верхом аскетизма, даже по сравнению с каютой Луары на родной ремонтной базе. Матрас, стол, два кресла-пуфика, шкаф, монитор системы связи и совмещенный санузел.
— Это не тюрьма? — спросил я Луару.
— Практически, — невесело ответила девушка. — Забавно у меня отпуск начинается.
Нас не держали взаперти, только вот везде за нами следовал тяжелый пехотинец. Собственно, единственное место, куда Луара попросилась, было столовой. Ей жутко не хотелось питаться НЗ пайком, которым нас щедро снабдили на эсминце. Местный рацион оказался почти столь же скуден и ужасен, как и каюта. Только по моему настоянию девушка съела большую часть того, что сначала неуверенно ковыряла на «тарелке».
— Не знаю, но есть подозрения, что военный паек из НЗ был бы вкуснее, — расстроено сказала девушка. — Может, поищем другое пристанище?
— Потерпи, — предложил я. — Мы тут не собираемся жить вечно. Сама слышала, через денек будем на перерабатывающем комплексе. Думаю, за деньги там тебе и каюту и еду получше удастся сторговать, до прихода грузового судна на «большую землю» доживем.
Наши размышления о насущном прервал приход нового действующего лица. В старательскую кают-компанию вкатился низкорослый упитанный мужичок. Прикид новоприбывшего состоял из новенького комбинезона, а на ногах почему-то обретались полусапоги от легкого скафандра. Окончательную комплектацию вида завершала потертая наплечная кобура с каким-то легким оружием и головной убор, походивший формой на грузинскую кепку-аэродром, только со свисающей от середины на бок блестящей кисточкой, которая на поверку оказалась украшенной какими-то камнями и походила на изделие из драгоценного металла. От крепыша так лучило энергией и жизнерадостностью, что захотелось проверить радиационный фон.
— Так-с, это, стало быть, и есть наша потерявшаяся путешественница, — сказал он самому себе, добавив охраннику, — свободен. Катись отсюда.
Охраннику два раза повторять не пришлось. Пока он аккуратно лавируя в тесном от столовской мебели объеме, пружинистой походкой пробирался к выходу, мы с Луарой молча рассматривали посетителя. Вел крепыш себя уверенно, более того, в нем чувствовалась раскованность готового к действиям ветерана, которая приходит только со временем и в условиях, когда костлявая старуха с косой постоянно вертится вокруг, то и дело норовя заглянуть в твои глаза. Лично я не смог бы похвастаться такой аурой, хоть в последнее время и побывал во многих передрягах. Крепыш, вольготно развалившись на потертом пластиковом мате, наблюдал Луару с гримасой, соответствующей легкой людской усмешке.