С этими словами он было пошел на выход, но вдруг остановился по мою левую руку. Шепнул:
— Разреши тебя на пару слов, Саша. Выйдем на улицу.
Когда мы покинули здание заставы, Шарипов направился к бане. По дороге закурил. Я шел рядом.
— Саша, — вздохнул особист, — у меня к тебе вот какой вопрос: я правильно тебя понимаю, что сын Юсуфзы упоминал имя какого-то американца?
— Да.
— Как он его назвал?
— Стон. Хотя, я полагаю, правильно будет «Стоун».
Шарипов остановился, покивал.
— Вот значит как. Очень интересно. Спасибо. С каждым твоим словом, у меня к Мухтаару появляется все больше и больше вопросов.
— А у меня есть вопрос к вам, — сказал я.
— Задавай, Саша, — Шарипов пожал широкими, но немного покатыми плечами.
— Кто такая эта Амина? — Спросил я. — И, если уж она так важна, знают ли духи о ее важности? Как вы думаете?
— Это уже целых три вопроса, — Шарипов показал в улыбке золотую коронку на зубах.
— И я бы был благодарен, если бы вы ответили на все.
— На все не могу, Саша, — вздохнул особист.
Потом он бросил свой взгляд к бане.
Караул стоял на своем месте. Дверь в предбанник распахнули настежь. Видимо, внутри хозяйничал Рюмшин.
— Но кое-что, все же расскажу, — докончил Шарипов, заглядывая мне в глаза.
Мост через пограничную реку Пяндж тянулся с нашей стороны к берегу сопредельного государства.
Бетонный, низкий и не очень широкий, он, тем не менее, был под постоянной охраной. По крайней мере, с нашей стороны.
Здесь, на его советской стороне стояли пограничные будки, шлагбаумы и тянулась Система. Въезд перекрывали тяжелые железные ворота с колючей проволокой.
Мост находился в самом конце правого фланга, едва не на стыке с участком наших соседей с заставы «Хирманджоу».
На мосту всегда дежурил наряд «Часовой у шлагбаума», состоявший сначала из двух, а теперь из трех-четырех человек.
С Афганской же стороны все было печальнее. Там остались заброшенные строения небольшого пограничного поста. Пустовали они уже давно — с момента, когда одной ночью духи обстреляли пост из автоматов.
Зеленые, в свою очередь, не оказали им никакого сопротивления. Более того, наутро выяснилось, что на посту нет ни души. С тех пор правительственные войска так и не добрались до своего пограничного поста.
Случилось это еще до моего назначения на Шамабад. Однако слухи о посте зеленых иной раз, обсуждали даже сейчас.
Особенно они оживились после подрыва другого пограничного поста правительственных войск. Того самого, на левом фланге, в мой первый день на заставе.
Пограничники поговаривали, что пост у моста пустовал к утру, потому что духи проникли туда ночью и захватили всех зеленых. Другие ребята считали, что зеленые просто ушли к душманам. Ведь как известно: «пока один брат служит в правительственной армии, другой прячется в горах, воюя с шурави».
У меня самого по этому поводу не было какого-то мнения. В конце концов, сегодня мне было совершенно безразлично, куда делись афганские пограничники с поста на том берегу.
Все потому, что сегодня проходил второй обмен пленными. И на этот раз я в нем участвовал.
Таран тоже присутствовал на нем лично. Я, и еще группа бойцов с Шамабада обеспечивали конвой во время обмена.
Среди нас были Канджиев, Мартынов, Ваня Белоус и Нарыв со своими собаками. Были Стас Алейников и Дима Синицын. А также еще несколько бойцов.
Из отряда приехало стрелковое отделение резервной заставы на БТР-70.
Бронированная машина грозно урчала двигателем на пограничной тропе, за Системой. Ее мощный пулемет КПВТ, ствол которого рос из вращающейся башенки в передней части бронетранспортера, при необходимости мог обеспечить серьезную огневую поддержку и просто смешать с землей любого, кто вздумает открыть огонь по нам с того берега.
УАЗик привез начштаба майора Филипенко. Майор должен был руководить обменом пленными.
Машина прошла сквозь распахнутые ворота Системы, миновала поднятый шлагбаум, подъезжая к мосту. Мы уже ждали их у переправы.
Афганская сторона моста тоже давно уже не пустовала. В назначенное время там появился отряд конных примерно из двадцати человек.
Пестрая, разномастная группа душманов застыла с той стороны. Кони их волновались, притаптывали непослушными копытами.
Когда Филипенко вышел из машины, задние двери уазика распахнулись. Я увидел, как какие-то лейтенант с сержантом вывели из УАЗика скованного наручниками Мухтаара.
Одетому в свои шаровары и рубаху, ему накинули на плечи старенький китель защитного цвета без каких-либо опознавательных знаков.