— Вавилова? — Шепнул мне Стас, — А как же девчонка? Как же Амина?
— Тихо, — ответил я, сосредоточенно наблюдая за душманами.
Полный мужчина что-то сказал Юсуфзе. Тот кивнул. Проговорил несколько коротких, резких, словно собачий лай, слов на Пушту.
Душманы расступились. Один из них, вышел вперед. Вывел отца Вавилова, все это время стоящего где-то за спинами духов.
В момент, когда мы увидели старшего прапорщика, в нашей группе повисла гробовая тишина. Майор Филипенко мрачно нахмурился. Таран засопел, не в силах сдержаться.
— Вот с-с-с-ука… — шепотом протянул ошарашенный Стас.
Я молчал. Просто крепко стиснул зубы. А еще сжал автомат так, что скрипнуло его цевье.
Глава 5
И хотя я видел старшего прапорщика Сергея Вавилова только один раз и только на черно-белой фотографии, которую показывал мне Клим после того, как ему в первый раз пришла похоронка, я все равно не смог узнать этого человека.
На фотографии я видел крепкого, крупнотелого и высокого мужчину с веселым округлым лицом и аккуратными усами.
Сейчас же душманы показали нам едва не скелета, на котором, словно на палке, болталась грязная ХБшка.
Лицо прапорщика походило на череп с впалыми щеками. Под глазами, казавшимися выпученными на фоне исхудавшего лица, появились суровые синяки.
Отросшие его волосы повисли на лбу грязными сосульками.
У меня было несколько мгновений, чтобы рассмотреть отца Клима. И все это время, я не мог понять, что с ним не так. Человеческий образ его казался мне каким-то неестественным. Каким-то не таким.
Спустя пару секунд, я понял, в чем было дело. Левая рука прапорщика висела в несколько неестественном положении. Даже в расслабленном состоянии слишком сильно топорщился локоть, а кисть, казалось, излишне вывернута к телу.
— Сукины дети, — протянул тихо Стас, — они его что, не кормили совсем?
— В прошлый раз пленные выглядели лучше, — констатировал Мартынов бесстрастно.
Тем не менее, к моему удивлению, взгляд прапорщика не стал потерянным. Не стал загнанным, каким становится у людей, если с ними обходятся, словно с животными.
Глаза Вавилова оставались живыми и внимательными. А еще были счастливыми. Он был счастлив видеть своих, советских людей. Явно радовался нашим лицам. Мне даже показалось, что он подавил в себе улыбку, стараясь не показывать лишних чувств.
«Пусть, тело его они и истязали, — подумалось мне, — но душу прапорщика ранить не смогли».
В один миг я проникся глубоким уважением к человеку, попавшему в плен в неравной схватке, и выдержавшему его, не дав сломить свою волю. Несмотря ни на что.
— Ваш человек жив, — сказал полноватый мужчина в очках, — вам не о чем беспокоиться. Теперь, может, перейдем к подарку?
Майор Филипенко не ответил. Только наградил переводчика очень холодным взглядом.
Не дожидаясь ответа, Юсуфза бросил пару слов своему сыну Аллах-Даду. Тот отвязал от пояса длинный прямой кинжал в украшенных красивым тиснением кожаных ножнах.
Аллах-Дад передал оружие отцу искусно сделанной рукоятью вперед. Юсуфза принял и тут же протянул его майору Филипенко.
Я слышал о таких кинжалах, которые носили с собой некоторые душманы. К слову, похожим оружием дрался со мной Мухтаар.
Еще из прошлой моей жизни я четко помнил, что духи редко носили с собой такое оружие. Редко, потому что боялись его потерять или утратить в бою. Что ни говори, а советские солдаты любили подобные ножи. По правде сказать, они любили любые афганские ножи, потому что их легко было достать. Но такие в особенности.
У пленных душманов подобное оружие измывалось сразу же. У афганцев тоже, ведь сегодня он простой крестьянин, а завтра может резать этим самым кинжалом какого-нибудь советского бойца.
К тому же некоторые советские офицеры «грешили» традицией выпендриваться такими подарками перед вышестоящим начальством, преподнося трофейные кинжалы подполковникам, полковникам и прочим генералам в качестве сувенира.
Короче, охотились за душманским холодным оружием как надо.
Это сейчас Юсуфза и его люди щеголяют своими диковинными кинжалами и ножами, открыто демонстрируя их шурави. Пройдет еще два-три года, и духи станут просто прятать их по домам, или в тайниках, боясь, что дорогой нож, передававшийся много лет из поколения в поколение, попадет в руки к шурави.
Кроме того, был еще один занятный «обычай», связанный с этими кинжалами.
В своей прошлой жизни мне доводилось сходиться в рукопашной с духами, пытавшимися зарубить меня кинжалом. Именно что «зарубить», а не заколоть. К слову, на берегу Пянджа зарубить меня хотел и Мухтаар.