Малюга держался за лицо, что-то мычал и отмахивался от товарища.
Я приблизился к ним.
— В чем дело, бойцы?
Матузный глянул на меня дурными после рукопашной глазами. На скуле его кровоточило серьезное рассечение, но, казалось, пограничник этого даже не замечал. Просто не чувствовал того, как кровь из ранения мажет ему почти всю щеку.
— Саша, Генке челюсть сломали. Я прошу посмотреть, а он не дает!
— Гена, — опустился я. — Покажи-ка.
Малюга снова что-то промычал и отмахнулся, пряча от меня нижнюю часть лица.
— Покажи-покажи. Не бойся.
Гена зыркнул на меня волчьим взглядом. На миг мы с ним застыли, сверля друг друга глазами. Отрывистое дыхание перепуганного человека, выдавало в его взгляде скорее страх, чем какую-то злость.
— Да дай ты посмотреть, что прячешься? — Спросил я беззлобно.
Малюга зыркнул уже на Матузного, потом снова на меня, и опустил предплечье, которым прикрывался.
— М-д-а-а… Дела… — Сказал я, всматриваясь ему в лицо.
Половина нижней части его лица страшно опухла. На щеке открылись многочисленные ссадины от удара прикладом. Но это были семечки. Челюсть солдата выскочила из суставов и неестественно сдвинулась влево так, что он не мог ни открыть ее, ни закрыть.
— Дай посмотреть, открой рот, как сможешь, — сказал я.
Малюга приоткрыл рот, скривили от боли. Я заметил там только несколько выбитых зубов, но перелома самой челюсти, по всей видимости, не было. По крайней мере, по внешним признакам.
— Вставай, — бросил я, — давай.
Малюга тут же замычал, замахал руками.
— Вставай, говорю. Нормально все будет.
Он недоуменно и даже с каким-то удивлением посмотрел на меня. Под заинтересованными взглядами еще нескольких бойцов поднялся.
— Стой ровно.
Малюга выпрямился. Не успел он моргнуть, как я просто дал ему с левой прямо в челюсть. Отчетливо щелкнуло. Малюга замычал, согнулся. Мы с Матузным поспешили поддержать его, что б тот не упал.
— Тихо… Тихо-тихо… — Успокаивал его я.
— М-м-м-м… Сука! — Заорал Малюга и резко выпрямился, вырвал у нас с Матузным руки.
А потом разразился чудовищным матом, схватился за лицо от боли. Когда закончил и успокоился, стал на меня кричать:
— Ты че творишь⁈ Добить меня решил! Мне душман и так чуть челюсть не свернул, а ты решил все! Прикончить меня, что б не мучился⁈
— Че, встала на место? — Пропустив его претензии мимо ушей, ухмыльнулся я и сложил руки на груди.
Злое лицо Гены медленно изменило выражение на изумленное. Малюга просто застыл в каком-то шоке. Физиономия его удивленно вытянулась, а глаза расширились. Он пооткрывал рот, подвигал челюстью. Покривился от боли. Потом, уставившись на меня, сказал:
— Кажись, встала.
— Ну и хорошо, — я хлопнул его по плечу, — воевать сподручней, когда все кости на месте, да?
— С-спасибо, — изумленно проговорил Гена заикнувшись.
— Ану, клацни зубами, — пристал к нему удивленный Матузный.
— Чего⁈
— Зубами, говорю, клацни! По-моему, все равно она у тебя чуть кривая.
— Да иди ты в баню! — Разозлился на него Малюга, — уже не кривая! Я ж чувствую! Все на месте!
— А мне кажется, косит чутка.
— Да иди ты!
— Косит-косит! Генка всех девок распугает, как домой приедет! — Рассмеялся кто-то из погранцов.
Малюга обернулся и послал шутника матом. Бойцы, что находились рядом, дружно рассмеялись.
— Не косит. Все у тебя там нормально. — Сказал я.
У забора, с левой стороны бреши вдруг пограничники вдруг забеспокоились.
— Это что на нем⁈ — Крикнул вдруг Миша Солодов, схватив пленного душмана за капюшон плащ-палатки.
Дух в ответ странно, даже с какой-то надменностью покосился на пограничника.
— С кого эта падла ее сняла⁈
— И ремень, — мрачно сказал Сагдиев, кивнув стволом висевшего на ремне автомата на душмана, — ремень с советской бляхой.
Сагдиев, Солодов и еще двое погранцов окружили обоих духов, стоявших на коленях со связанными за спиной руками.
Остальные, кто был свободен от наблюдения, смотрели на товарищей с недоумением.
— Снял с кого-то, сучий сын, — повторил Солодов, сквозь зубы, — снял с кого-то из наших. С погибшего!
Он подошел к худощавому, схватила его за ворот рубахи.
— Признавайся, скотина, с наших погибших снял, а?
Душман, не понимавший русской речи, волком уставился на Солодова.
— Чего вылупился⁈
— Что вы тут галдеж разводите? — подошел к ним я.
— Душманье нарядилось в вещи советских солдат, — угрюмо сказал Сагдиев, снова указывая на ремень худощавого.