Один из пограничников обошел молодого духа. Увидев что-то, он опустился к душману за спиной. Поковырялся немного, а потом поднялся, держа в руках наручные часы на ремешке.
— Наши. Советского производства! — Сказал он и торопливо подошел ко мне, сунул часы.
Я взял. Это была старинная «Юность» на рваном кожаном ремешке и с лопнутым циферблатом.
Я приложил часы к уху. Они стояли. Кажется, сломались. Либо дух такими уже их нашел, либо часы встали уже после того, как душман стал их носить.
Солодов сплюнул.
— Мародерствуют, падлы. Обирают наших погибших солдат!
Я посмотрел на бойцов.
— Снимите с него пояс и плащ-палатку, — сказал я, — обыщите обоих еще раз. Если что трофейное найдете — отобрать.
Погранцы принялись выполнять приказ.
Потом я увидел, как со стороны дувала к нам идут несколько пограничников. Это были Стас Алейников и Семипалов. Вел их Мартынов.
Когда они подошли, старший сержант хотел что-то мне сказать, но уставился на пленных душманов.
— Задержали? — Спросил он.
— Этот не простой, — я кивнул на худощавого, — побогаче остальных одет. Нужно, чтобы Алим с Тараном его допросили. Вдруг, что полезного скажет.
Мартынов кивнул.
— Эти суки — мародеры, — вдруг влез Миша Солодов, — мы при них нашли ремень солдатский. Наш.
— Еще плащ-палатки, — подтвердил Сагдиев. — И часы.
Малюга, продолжавший обыскивать задержанных, достал из-за пояса у молодого советский штык-нож.
— Трофеи собирают, — сказал он, пережевывая слова недавно вставшей на место челюстью.
Лицо пограничника опухло еще сильнее, однако, казалось, Гена этого и не замечал.
Мартынов сделался вдруг мрачным. Глянул на меня.
— Таких убивают без вопросов, — сказал он, — они наших бойцов обдирают. Если б до Тохиного тела добрались, тоже бы с него все стянули, даже сапоги.
— Я знаю, что они мародеры, Витя, — сказал я, выдержав взгляд старшего сержанта, — но сейчас они нужны. Могут сказать что-то важное.
— Я бы на твоем месте их сразу пострелял, как собак, — мрачно заметил он.
— Я знаю, как бы ты поступил на моем месте, — ответил я не менее мрачно.
Мартынов вздохнул, успокаиваясь и беря себя в руки. Поджав губы, покивал.
— Их надо допросить, — проговорил я, — потом, пусть Таран решает, что с ними делать.
Витя снова покивал. Проговорил:
— Если б кто другой такой самодеятельностью занялся бы, я б не одобрил. По мне, так надо бить их без всякой жалости. Но тебя, Саша, я уважаю. Знаю, что ты глупостей не делаешь. Давай отволочем их Тарану. Он как раз тебя ждет. Хочет доклад услышать о том, как у тебя тут дела идут.
Канджиев, отставил винтовку СВД с установленным на нее массивным ночным прицелом НСПУМ. Опер ее о стену заставы.
Снайперский расчет во главе с Канджиевым все это время действовал на снайперской позиции. Они засели на чердаке здания заставы и выщелкивали пулеметчиков и командиров наступавших духов.
Мы собрались у навеса. Оба захваченных душмана уже стояли на коленях перед начзаставы. Молчаливые и грозные пограничники окружили их. Буравили плененных врагов суровыми, тяжелыми взглядами.
— Ты их взял? — Спросил Таран, глядя, как Канджиев опускается рядом с задержанными и что-то у них спрашивает на пушту.
Я кивнул.
Таран ухмыльнулся. Приблизился ко мне и проговорил:
— Хорошая работа, Саша. Они нам пригодятся.
Старлей выглядел неважно. Ранение давало о себе знать. Китель его на груди уже немного пропитался кровью. Красное пятно выступило рядом с пуговицами.
И хотя начальник заставы вида не подавал, я понимал, каких усилий ему стоит просто держаться на ногах.
— Товарищ старший лейтенант, — вдруг позвал его Кандижиев.
Мы с Тараном почти синхронно посмотрели на Алима.
— Этот — не простой человек, — Канджиев указал на худощавого, одетого в форму душмана.
— Да? И что ж в нем непростого? — Спросил Таран.
— По мне, так обычный душманский выродок, — сплюнул Витя Мартынов, — разве что приоделся побогаче.
— Ну, — подтвердил Стас, — хочет, видать, в наших глазах значительнее смотреться. Подороже нам себя продает.
— И кто же он? — Покривившись от боли, спросил Таран.
Канджиев пару мгновений молчал. Потом посмотрел, но почему-то не на Тарана, а на меня.
— Он говорит, что его зовут Наби. И он один из сыновей Юсуфзы.
Мы с Тараном переглянулись.
— А еще говорит, — продолжил Канджиев немного погодя, — что ему есть что нам сказать.