— Оттуда, откуда и все, — нарушил я тишину.
Таран засопел.
— Врешь ты, Саша. Врешь и точка. Таких, как ты, я не раз ни видал.
Таран уставился в потолок. Моргнул.
— Я и раньше задумывался о том, почему у тебя все так гладко выходит. Думал сначала, что ты безрассудно храбрый. Ну и везучий заодно. Думал, что просто так складываются обстоятельства, что ты остаешься живой. А потом я стал замечать в твоих действиях закономерности. Потом стал с тобой разговаривать. Теперь вот вижу, что все то, чего ты добился, Саша, это никакие не случайности. Не везение и отчаянная удаль молодого безрассудного бойца…
Таран снова глянул на меня и проговорил:
— А холодный расчет и тактика, Саша.
Я поджал губы. Глянул на черно-белую фотографию молодой жены Тарана Иры, висевшую на стене над кроватью. Это была скромная, милая девушка с круглым лицом и аккуратным каре темных волос.
На первый взгляд казалось, что лицо ее было очень серьезным: пристальный взгляд, по-деловому сжатые тонкие губы.
Да только, если присмотреться повнимательнее, можно было рассмотреть, как эта женщина улыбается с фотографии. Улыбается одними только глазами.
Таран проследил за моим взглядом. Глянул на фотографию своей жены.
— Скоро вы увидитесь, — сказал ему я.
— Надеюсь, что увидимся, — вздохнул начальник заставы и снова покривился от боли.
— Я в этом уверен.
— Спасибо, — едва заметно улыбнулся Таран.
Однако улыбка это была не такая, какую обычно показывал всем начальник заставы. Не сдержанно-деловая и строгая улыбка, а искренняя. Улыбка человека, услышавшего правильные слова.
— Знаешь, Саша, — продолжил Таран, — в погранвойска принято набирать простых, самых обычных ребят. Ребят из деревень, маленьких городков, аулов, кишлаков. Считается, что не испорченные они всеми этими «современными» веяниями. Нету у них в головах всяких рок-н-роллов, джинсов и прочих глупостей. Но знаешь что? Ты, вроде бы и кажешься простым парнем из деревни…
— Станицы, — поправил его я беззлобно.
— Станицы, — улыбнулся Таран, — да проблема в том, что только кажешься. А вот кто ты на самом деле, мне бы это хотелось узнать.
Я вздохнул. Повременив несколько мгновений, чтобы подобрать слова, наконец, ответил начальнику заставы:
— Я тот, кем и кажусь, Толя. Я пограничник.
Таран ответил не сразу. Четверть минутки он просто лежал, прикрыв глаза.
Я заметил, что новое красное пятнышко крови проступило сквозь марлю, которой была перемотана грудь начальника заставы. Видимо, кровотечение не унималось.
— Хороший ответ, Саша, — сказал он, наконец.
— У тебя кровотечение. Пойду позову Черепанова. Разрешите идти?
— Разрешаю, — сипловато произнес Анатолий Таран. — Иди, Саша.
Саид Абади оторвал глаза от окуляров бинокля. Обратился к своему сопровождающему на урду:
— Бой окончен.
— Это я вижу, — сказал Хайдер, пригибая голову.
Небольшая разведывательно-диверсионная группа наблюдала за ходом боя почти с самого его начала.
Они незаметно подошли к одному из двух холмов, что развернулись над кишлаком «Комар» и засели на втором, нетронутым танком шурави, который когда-то выбивал из этих мест душманского снайпера и сделал на вершине первого холма широкую воронку.
Их было шестеро.
Абади и его нового знакомца по имени Хайдер — кадрового офицера Пакистанской армии, сопровождали люди, которые не вызывали у самого Саида никакой симпатии. Тем не менее агент понимал, что в сложившихся обстоятельствах эти афганские боевики в черной форме будут лучшим подспорьем в его деле.
С этими мыслями Саид обернулся и посмотрел на четверых духов, засевших немного ниже по холму и наблюдавших за подходами.
— Я говорил, что лучше взять моих людей, — сказал Хайдер, — крепкий и высокий мужчина с короткими черными волосами и густой щетиной на скуластом треугольном лице.
Одетый на афганский манер, офицер обернул вокруг шеи арафатку, словно шарф.
— Вы сами понимаете, капитан, — начал Саид, — что будет, если мы попадемся. Зачем давать Советам лишний повод уличить Пакистан в военном присутствии в Афганистане?
— Вы так не уверены в моих людях, специальный агент? — Недовольным, хрипловатым голосом, спросил Хайдер.
— Я всего лишь считаю, что нам не стоит недооценивать врага, капитан.
— И потому, гораздо лучше понадеялся на этих кровавых головорезов? — он кивнул назад, — их командир — тот еще клоун. Он не согласился снять свою черную чалму даже в целях маскировки.