Душман все еще молчал. Однако я заметил, как побелели костяшки его пальцев, когда он стиснул кулаки.
— А еще знаю, что тринадцатого мая вы собираетесь напасть на заставу.
Тут я попал в точку, ведь Мухтаар, внезапно вздрогнул и заглянул мне в глаза.
— Да, знаю, — продолжил я. — Это тебя удивляет?
— Ты и твой народ умирать, безбожник, — показав большие, кривоватые зубы и неприятно растягивая слова, проговорил Мухтаар.
— Пока что «умирать» только твой народ, — я пожал плечами, — «Джихад» ничего не поделать, да? Ну что ж, ты бы мог к ним присоединиться и стать мучеником. Если бы у тебя хватило духу принять смерть от моей руки. Однако ты не смог. И теперь в глазах твоих людей ты останешься лишь трусом.
Мухтар хмыкнул, делая вид, что ему все равно. Однако я прочитал в его глазах то, на что и рассчитывал. В них туманной дымкой колебалось беспокойство.
— Твой отец и твои братья придут на Советскую землю в середине мая, — продолжил я, — здесь их будут уже ждать шурави. И тогда погибнут много моджахеддин. Много будут схвачены. А знаешь, что в этот момент будешь делать ты?
— Шурави может говорить что хочет, — подался вперед Мухтаар.
— А ты будешь сидеть за решеткой и жалеть, что у тебя не хватило духу умереть в нашем с тобой бою.
— У шурави в рот гнилой язык, — бросил Мухтаар уже раздражительнее.
— И ты, сын лидера, будешь понимать, что твои люди отправились к Аллаху… — невозмутимо продолжал я.
— Молчать… — Протянул сквозь зубы сын Юсуфзы.
— … А ты остался здесь из-за собственной трусости. Из-за того, что не решился принять достойную смерть в бою. Все будут знать Мухтаара, сына Захид-Хана Юсуфзы, как простого труса, что сидел в застенках, пока его отец и братья гибли под Шамабадом.
— Молчать! — Крикнул Мухтаар и вскочил с лавки.
Я тоже резко поднялся. Алим подступил к нему на шаг.
Мухтаар глубоко дышал, скалился, словно зверь, и смотрел на меня, не отрывая полных злобы глаз. Однако кинуться в драку явно боялся. Слишком яркими были воспоминания о том, как я победил его на берегу реки.
— Но ты еще жив, — продолжил я холодно, — жив, потому что в тебе взыграл страх. А еще здравый смысл. Он же, этот здравый смысл, может спасти твоих людей. И тогда ты уже не будешь трусом. Ты будешь человеком, кто сохранил жизни своих моджахеддин. Не дал потратить их просто так.
Я говорил, а Алим торопливо дублировал мои слова на пушту. Мухтар слушал внимательно. Внезапно он отвел взгляд.
— Они пойдут на заставу боем, — продолжил я, — пойдут и все бесславно погибнут. Мы знаем каждый их шаг. Однако у тебя все еще есть возможность с честью выйти из этого боя. Спасти души своих людей. И мы, шурави, поможем тебе в этом.
Проговорив эти слова, я просто пошел на выход. Краем глаза заметил, как Мухтаар проводил меня взглядом.
— Шурави могут только убивать, — протянул Мухтаар, — вы прийти на нашу землю. Вы ставить на ней свои правила. Вы оскорблять, как мы живем.
Я замер, обернулся. Совершенно наобум бросил:
— За то время, что люди твоего отца воюют с нами, погиб один пограничник. Сколько погибло людей твоего отца? Сколько раз твои браться были на волосок от смерти?
Дослушав перевод Алима, Мухтаар сузил глаза, сморщил нос, словно оскалившийся пес.
— Сейчас, здесь, мы защищаем свою землю, — продолжил я, — а вы на нее нападаете. Вы воюете на нашей территории. Сейчас вы — никакие не защитники «своей земли». И теперь скажи мне, Мухтаар, кто гонит твоих людей под советские пули? Твой отец? Сомневаюсь, ведь с каждым погибшим он становится только слабее. Тогда кто?
Мухтаар вдруг опустил взгляд. Сел на лавку и свесил голову, оперев ее на кулаки связанных рук.
— Подумай, кто твой враг на самом деле, Мухтаар, — сказал я и отправился навыход из бани.
— Шурави, — внезапно позвал пленный душман.
Я замер на месте. Обернулся.
Дверь в парную приоткрылся. К нам заглянул Малюга.
— Саша! — Проговорил он вполголоса, — шухер!
— Тихо, — невозмутимо ответил я.
— Особисты…
— Тихо.
Удивленный Малюга несколько мгновений таращился на меня, а потом исчез за дверью.
Я глянул на Мухтаара.
— Что ты хотел сказать?
— Мой отец много говорить с американец, — проговорил Мухтаар.
Я молчал, ожидая, пока он закончит. Алим медленно переводил напряженный взгляд от меня, к задержанному душману.