Дудкин козырнул и поплелся к дежурному…
…Пророчество Павличенко сбылось: гауптвахты Валька не миновал.
Вскоре после возвращения Морковкина из комендатуры Торопову позвонил начальник соседней заставы и обиженно спросил:
— Слушай, Игорь Степанович, когда ты призовешь к порядку своего разболтанного связиста?
— А что такое?
— Это же не солдат, а черт-те что! Отремонтировал у нас линию связи, поехал на Стрелку и украл книги из заставской библиотеки.
Торопов расхохотался.
— А где же ваша бдительность?
— Так ведь и не подумаешь. С виду — красная девица, а в душе, оказывается, жулик отпетый. Жаль, что поздно хватились, а то бы я отломил ему на всю катушку.
Торопов вызвал дежурного.
— Дудкин возвратился?
— Никак нет!
— Скажите часовому, пусть предупредит, как только появится.
Дежурный вышел. Торопов закурил. «Так вот, оказывается, почему в нашей библиотеке столько новых книг. А я думал, что политрук свежую передвижку получил».
Через полчаса Дудкин показался на горизонте. Торопов вышел во двор. Конь связиста, увешанный тяжелыми сумками с инструментами, устало брел на заставу. Издали Вальку можно было принять либо за скитающегося по чужим краям Дон Кихота, либо за чабана-бурята, занятого поисками нового пастбища для отары: откинутый на плечо длинный шест мог сойти и за копье рыцаря и за икрюк скотовода.
Торопов подошел к конюшне. Увидев начальника, Валька спрыгнул с коня, приложил руку к шапке.
— Ты что же, товарищ Дудкин, коня так перегружаешь? — спросил Торопов. — Он, сердешный, еле ноги передвигает, а ты еще и сам взгромоздился. — Лейтенант попробовал на вес когти-верхолазы, моток провода, связку фарфоровых чашек. — Этак можно и спину переломить. Ай-яй-яй!
— Инструменты, товарищ лейтенант. Известное дело — связь!
— Неужели все нужно?
— Нужно, нужно, товарищ лейтенант! — подтвердил Дудкин.
Валька повел коня в конюшню, но Торопов остановил его.
— А ну, давай, взглянем — все ли уж так нужно?
Торопов взялся за ремешок переметной сумки. Валька ошалело вытаращил глаза, натянул повод и поволок кобылу за собой.
— Постой, постой! — крикнул лейтенант.
Дудкин остановился и вдруг как-то сразу потупился и обмяк. Торопов открыл сумку и притворно ахнул:
— О, да тут, оказывается, целая библиотека!
Валька вздрогнул, словно наступил на оголенный провод под током, и, краснея, пробурчал:
— Ребята попросили обменить.
— И хорошие книги?
— А то как же?.. Стал бы я всякий хлам возить домой… Не уловив на лице Торопова ничего подозрительного, Валька осмелел: — Интересные книги, товарищ лейтенант. Вот эти две, — он показал на тисненные золотом обложки. — Еле-еле выпросил!
Не вытерпев дудкинского нахальства, Торопов засмеялся.
— Ворюга ты — больше никто! Расседлаешь коня — придешь с книгами в канцелярию…
Вечером Торопов объявил Дудкину за хищение государственного имущества трое суток ареста. Валька клокотал от возмущения.
— Я ему, черту лысому, и радио провел на квартиру и звонков — где надо и не надо — наставил, а он еще жалуется, — говорил он товарищам, проклиная начальника соседней заставы. — Ну ничего, я там еще побываю. Посмотрим, как он обойдется без меня.
Настала очередь отвести душу и Морковкину.
— Будешь знать, как над другими смеяться. Мало еще начальник тебе всыпал. Нужно было под самую завязку.
— Болван ты, Митька, — беззлобно огрызался Дудкин. — Я же ради вас старался. Хотел, чтобы ты расширял свой ограниченный кругозор. А ты вместо того, чтобы оценить мой благородный поступок, еще и зла мне желаешь. Эх, Митька, Митька!.. До чего же ты не компанейский парень… Вот так всегда и бывает. Людям добро делаешь, а они черной неблагодарностью платят.
Митька смутился. Ему и вправду показалось, что он сказал глупость. Посмотрев на печальное лицо связиста, он извинился:
— Не сердись… Я пошутил… С кем не бывает…
Митьку поддержал Слезкин.
— Подумаешь, трое суток. Не успеешь и глазом моргнуть, как будешь дома.
— Нет, братцы! Пора этот дом менять. Дело не в трех сутках. Дело в принципе! Сперва тебя ни за что ни про что ссылают к черту на кулички. Потом всякие Кукушкины над тобою измываются. Потом на гауптвахту отправляют. Этак скоро и в штрафной батальон угодишь, — изливал свой гнев Дудкин.
— А за что тебя вообще «сплавили» сюда? — спросил кто-то из молодых бойцов. — Все говорят, а за что — не знаем.