Тут новая машина въехала на грейдер, и Генка, сопровождаемый Леопардом, побежал к толпе. Его волкодав рванул чей-то мешок, на кого-то так зарычал, что перепуганные мешочники, ругаясь, отскочили в сторону.
— Убери своего одноглазого разбойника! — потребовал старик.
— Добром тебя просим! — поддержала его тетка Лушка, известная в совхозе торговка. — А не то…
— Что не «то»? — шагнул к ней Генка, — Что не «то»? А ну, Леопард…
— Опомнись, нехристь! — бросила свой мешок тетка.
— Генка! Этим не шутят! — предупредил его Саблин.
Синицын вернулся к свому мешку, высыпал в него из фуражки зерно, взвалил мешок на плечи и, глядя себе под ноги, поплелся к поселку.
— Надо сказать Журавлеву, — посоветовал Крымов, — пусть он тут милиционера или дружинника поставит.
— Вот это правильно! — одобрил Лисицын. — Лучше мы сами соберем и сдадим на склад.
Саблин подумал о чем-то, вытер вспотевшее лицо и сказал:
— Наши машины здесь редко ходят. Только с четвертого отделения. Это — чужие, и Журавлев тут не поможет.
— Надо что-то придумать, — наморщил узкий лоб Пашка. — Прямо заявить в милицию.
Саблин опять подумал и ответил:
— Милиция не поможет. Скажет: они же не воруют.
— Как это не воруют, — загорелся Крымов. — За день, посчитай, сколько они уносят.
Мы сели на край кювета и стали думать, куда пойти, кому сказать о таких потерях зерна? Из-под моих ног ручейком сыпался песок на дно кювета. Я перекрыл ему путь ладонью. И тут догадка осенила меня. Если все щели бортов автомашин заделать хорошо, а сверху зерно прикрыть брезентом, так оно не будет вытекать и сыпаться. Тогда и мешочникам ничего не достанется.
— Надо сказать автоинспектору, — первым высказался Саблин.
— Нет, лучше бригадиру шоферов или начальнику автоколонны, — внес предложение Крымов.
— А сами мы не можем? — спросил я. — Встанем на дороге и будет останавливать каждую машину.
— Так они и остановятся, — засомневался Лисицын.
— Держи карман шире, — поддержал его Крымов.
— А если мы с красным флажком?
— Это, пожалуй, идея, — согласился Саблин.
Мы тут же решили вернуться в лагерь, собрать чрезвычайное заседание штаба красных следопытов, чтобы решить два вопроса: о Синицыне и о пограничной заставе.
Нам повезло: только что вернулась из поездки на ток четвертого отделения концертная бригада во главе с Фаиной Ильиничной. Учительница была очень довольна концертом и пожалела, что Миша Саблин не поехал с ними и не прочитал свои стихи.
— Я в другой раз, — пообещал Саблин и сказал Фаине Ильиничне о срочном совещании штаба красных следопытов. Он хотел посоветоваться с учительницей насчет Генки и насчет пионерской пограничной заставы, но она ответила, что очень торопится и лучше отложить все серьезные дела до завтра. А если уж нам так хочется, Фаина Ильинична согласна оставить за себя Тарелкину, которая ей все передаст на утренней линейке.
До завтра нам ждать не хотелось, и мы приняли это условие.
На заседании штаба Крымов доложил о результате похода по хуторам. Они беседовали с Аликовым и Куликовым. Из рассказов обоих стариков выходило так, что не коммунары создали тут коммуну, а они. «Были тут из Царицына заводские, — сказал Аликов, — но прожили они здесь самую малость, около года, а потом одни из них разбежались, а другие были убиты бандитами, когда вывозили хлеб на станцию. Но это было до нас, — заверил ребят Аликов. — А когда я демобилизовался и создал коммуну, царицынских уже не было». Куликов рассказал пионерам о штурме Перекопа и о том, как он лично вместе со своим эскадроном первым ворвался в Крым и гнал «черного барона» Врангеля до самого Черного моря. По его словам выходило, что коммуну в наших местах начали создавать после двадцатого года, когда в хутора вернулись фронтовики и среди них большевик Куликов. О царицынских рабочих, приезжавших сюда за хлебом, он знал не больше Аликова, но пообещал ребятам порасспрашивать стариков и старух и дать весточку следопытам.
Когда Крымов предложил разжаловать Генку в рядовые, Тарелкина сказала, что тут надо сначала как следует разобраться, а потом уже решать по справедливости. Ей самой не очень нравится поведение Синицына. Она видела, как Генка утром бегал с ведром к столовой и выпрашивал там помои. А вчера ей показалось, что он подъехал на мотоцикле с Прыщом и вынул из коляски мешок, набитый травой или еще чем-то. Может, она ошиблась; было уже темно и человек с мешком направился не прямо к дому Синицына, а к глухому переулку. Но ей все-таки кажется, что это был Генка, потому что Прыщ сказал: