Привалившись плечом к борту ладьи и полузакрыв глаза, Игорь внимательно слушал участников рады, в то же время стремясь самостоятельно оценить сложившуюся обстановку и принять решение, как наилучшим образом поступить. Игорь был согласен с главным воеводой, что дальновидный патрикий Варда задумал взять их под свой контроль, для чего, разделив свой флот на два отряда, направил один к днепровскому лиману, второй — к Сурожскому проливу. В этом не было ничего необычного, но для чего понадобилась ему сравнительно небольшая группа кораблей близ устья Днепра? Возможно, хочет отпугнуть их присутствием ладьи от Днепра и, позволив им продолжить плавание уже к Сурожскому проливу, зажать их там между обоими своими отрядами и разгромить? А может, восьмёрка кораблей действительно приманка, польстившись на которую русичам придётся иметь дело со всем вражеским флотом? Вдруг отряд, который он и Ратибор считают отправившимся к Сурожскому проливу, на самом деле скрывается сейчас в камышах лимана и навалится на ладьи, едва они атакуют корабли близ устья? А вскоре к месту начавшегося сражения подоспеет преследующий русичей отряд и, закупорив частью сил выход из лимана в открытое море, остальными кораблями примет участие в сражении? Важно было понять истинную задачу восьмёрки кораблей, после чего не составило бы особого труда разгадать и весь план патрикия.
Пока Игорь понимал только одно: позволившие так легко обнаружить себя даже ночью ромейские корабли находились в лимане неспроста. Во время Хвалынского похода он познакомился с занятной игрой, именуемой шахматы, которую полюбил за то, что по её ходу нередко возникали весьма поучительные для военачальника ситуации. Например, когда игрок-противник сознательно подставлял под твой удар и отдавал почти даром свою фигуру, чтобы уже через несколько ходов взять за неё двойную-тройную цену, а то и заставить заплатить за допущенную тобой недальновидность проигрышем всей партии. Не исключено, что ромейские корабли — это фигура, точнее несколько фигур, которые опытный игрок-патрикий сознательно жертвует Игорю. Ни один полководец, тем более такой умудрённый в воинском деле, как Варда, ни за что не допустит без пользы для себя гибели восьми кораблей! Но какую пользу от такого поступка хочет извлечь патрикий, в чём заключается хитрость-подвох, подготовленная им великому князю Руси? Если бы знать... Но, может, её уже разгадали воеводы с ярлом?
— Нужно немедля напасть на корабли близ устья, — горячо доказывал Олег. — Как можно ближе скрытно подплыть к ним и внезапно атаковать. Те из них, которые не удастся поджечь горящими стрелами, надобно сковать боем, и, покуда к противнику из камышей подоспеет подмога, ладьи с ранеными и самой ценной добычей успеют войти в Днепр. А ромейскую подмогу перехватят наши ладьи с лучшими стрелками, которые в темноте нанесут и по этим кораблям неожиданный удар и причинят им немалый урон огненными стрелами. Решительность действий поможет нам одержать верх над любыми хитростями ромеев.
— Воевода, не приходило тебе в голову, что мы видели лишь часть западни, устроенной нам ромеями? — спросил Ратибор. — Что помимо восьмёрки кораблей, находящейся перед днепровским устьем, в самой реке затаилась четвёрка-пятёрка дромонов или трирем с «греческим огнём» на борту и, когда наши ладьи прорвутся в Днепр, они перегородят его по всей ширине и станут испепелять всё, что плывёт от устья? Когда же к лиману подоспеют корабли, что сопровождают нас, и перекроют ладьям выход из лимана в открытое море, наши суда превратятся в стаю неоперившихся утят, которых охотник гоняет по своему усмотрению по болоту, из которого для них нет спасения. Что станем делать тогда? Сгорать в ладьях от «греческого огня» и отправляться на дно в двух шагах от родной земли?.. Или ты думаешь, что патрикий не додумается до такой простой мысли, как поджидать нас в самом Днепре?