То, что воспитанием сына наряду с ней будет заниматься муж-язычник, а его товарищами станут сверстники-язычники, — не страшно. Разве не в таком окружении воспитывался княжич Аскольд, разве не был он язычником, пока жизненные обстоятельства не заставили его прозреть и отказаться от прежней веры? А разве она сама не верила до недавних пор в языческих богов, но, поняв их бессилие помочь ей, поменяла их на Христа, могущего оказать владыке державы куда больше пользы, чем сонмище любых языческих идолов. Она приложит все силы, чтобы понимание этого пришло к Святославу намного раньше, чем к князю Аскольду и к ней. Она не станет повторять ошибку, которую совершала прежде, пытаясь оградить сына от влияния язычников и насильно вдалбливая в его малолетнюю голову догмы христианства. Эта затея заранее была обречена на неудачу, ибо никакие её слова не могли сравниться по своему воздействию на княжича с бурлящей вокруг него языческой жизнью, а её голословные утверждения о преимуществах христианства над язычеством опровергались на каждом шагу рассказами дядек-воспитателей княжича и воевод о победах русских языческих дружин над христианскими легионами императоров Нового Рима. Теперь Ольга будет поступать умнее — она станет исподволь разрушать веру Святослава в языческих богов, при каждом удобном случае подчёркивая их никчёмность, убожество и беспомощность в деле упрочения великокняжеской власти и удержания в повиновении подданных. Она вначале лишит Святослава веры в старых русских богов, а затем подтолкнёт к принятию нужного ей решения.
Раньше Ольга чувствовала себя спокойной и уверенной, оставаясь править вместо ушедшего в поход Игоря, а его присутствие рядом вызывало раздражение, внутреннее напряжение, выбивало из привычной колеи жизни. Теперь всё было наоборот: встречая утром мужа, она благодарила Христа, что он даровал ещё сутки для взросления княжича, отсрочив его борьбу за власть, а видя Игоря возящимся с сыном, радовалась, что тот сейчас слышит или перенимает от отца нечто полезное для будущего воина или великого князя. Как ей хотелось, чтобы Игорь безвылазно находился в великокняжеском тереме вплоть до полного возмужания княжича, когда отцовская власть без всяких хлопот и осложнений перейдёт в его руки!
Это она, опасаясь за жизнь Игоря, при обсуждении с ним планов предстоящего похода на Константинополь подготовила его к мысли, что в случае предложения императора о мире необходимо пойти ему навстречу, ибо у великого князя уже имеется печальный опыт войны с Византией и не стоит его умножать. Это она подготовила почву для Игорева решения отправить союзников-печенегов после заключения мира с империей в набег на Дунай или Балканы, а викингов ярла Эрика в поход на Хвалынское море или Кавказ, постоянно внушая ему, что у воевод, возможных соперников княжича на стол великих князей, хорошие отношения и с печенежским ханом, и с ярлом Эриком, что может быть использовано ими в борьбе со Святославом за власть. А какого труда стоило ей отговорить Игоря от желания самому возглавить поход на Кавказ, который, по его твёрдому убеждению, должен был завершиться столь же блистательно, как война с Византией. В конце концов ей удалось убедить мужа, что, каким бы удачным новый поход ни оказался, к Игоревой славе победителя Нового Рима он не добавит ничего, зато в случае неуспеха перечеркнёт достигнутое на Дунае и даже может послужить причиной расторжения заключённого с империей мира на выгодных для Руси условиях. Поручив же командование походом одному из воевод, тем более Олегу, Игорь не терял ничего: в случае победы её слава обязательно коснулась бы и затеявшего поход великого князя, а в случае поражения вина падёт на главного воеводу Олега, впервые оказавшегося в этой роли и, несмотря на помощь многоопытного Свенельда, не справившегося с ней.
А сколько изобретательности и хитрости ей пришлось проявить, чтобы убедить Игоря отправить в поход на Кавказ воевод, которых она считала опасными для княжича. Сразу после рождения Святослава она разделила воевод на тех, кто мог стать её союзником в борьбе за власть, добивайся её Ольга для себя или княжича, и тех, кто мог пожелать видеть на столе великих князей другого человека или себя самого. К первым прежде всего она относила Ратибора и Асмуса. Являясь чистокровными русичами, они вряд ли хотели увидеть великим князем Руси бывшего викинга Свенельда или потомка варяжских ярлов полоцкого князя Люта, самых вероятных соперников Святослава. А поскольку им, великокняжеским воеводам, приходилось водить дружины не только против иноземцев, но и подавлять восстания подвластных Полянскому Клёву других славянских племён, они едва ли испытывали желание увидеть великим князем и своим начальником кого-либо из недавних князей земель, которого они в своё время силой заставляли признать власть Киева и на чьё благорасположение им не приходилось рассчитывать. В случае, если власть оказывалась в руках Ольги или её малолетнего сына, от чьего имени она будет княжить, в их положении ничего не менялось, ибо и прежде они подчинялись Ольге так же, как Игорю. Ольга была уверена, что сами воеводы не станут претендовать на место великого князя. Ратибор всегда помнил, благодаря кому он стал главным воеводой, и не раз доказывал Ольге свою верность, даже рискуя собственным положением, а стареющему бездетному Асмусу, чьей семьёй с юных лет была дружина, а домом великокняжеский терем, эта власть попросту была не нужна.