Она закончила. Трепетные нотки ее необычного нежного голоса затихли в спокойной пустоте, но зачарованные слушатели продолжали внимать им — их воображение продлило нежный напев; грубоватые спутники незнакомца сидели молча, оцепенев, и их предводитель не сводил восторженных глаз, полных смятения и таинственности, со скромного личика Элоизы. Казалось, его взгляд говорит: «Мы еще встретимся», и при этой мысли ее душа содрогнулась от чувства невнятного и высокого благоговения.
Наконец все разошлись спать, поскольку час был поздний. Элоиза пошла в постель, приготовленную для нее. Ее разум, взбудораженный чувствами, напрасно пытался найти их причину, не мог сосредоточиться ни на чем. Воображение ее было пылким, и под его волшебной властью она ощутила, что ее здравомыслие и благоразумие скованы непреодолимой цепью. Образ этого привлекательного, но пугающего незнакомца не выходил у нее из головы. Она опустилась на колени, чтобы возблагодарить Творца за Его милости; но даже и тогда ее разум, изменив цели, к которой он должен был устремляться, возвращался к незнакомцу. Она не ощущала какого-то особенного уважения к нему — скорее, опасалась его, и когда она попыталась упорядочить теснившиеся в голове мысли, на глаза ее набежали слезы, и она в тихом ужасе оглядела свою комнату глазами человека, который среди ночи разговаривает о предмете одновременно пугающем и интересном: но бедняжка Элоиза не была философом, а объяснить подобные чувства не способны даже мудрейшие из них. Ее тревожила сила чувств, бушевавших в ее груди, и она попыталась взять себя в руки и уснуть. Но даже во сне ее преследовал этот незнакомец. Ей снилось, что она встретила его на цветущей равнине, и чувства, волновавшие ее грудь, невольно толкали ее к нему, но прежде чем она простерла к нему руки, смерч мерцающего пламени и страшный раскат грома разверзли землю у ее ног. Прекрасное видение исчезло, и вместо цветущей равнины перед ней простерлась неровная пустошь, и ее однообразие нарушали только разбросанные тут и там низкие голые валуны. От таких снов, оставивших в ее душе болезненное предчувствие будущего, Элоиза проснулась совершенно разбитой.
Почему так сверкали эти темные глаза, устремленные на лицо Элоизы, когда та нежно спрашивала мать о самочувствии? Почему скрытая восторженная радость мелькнула в этом демоническом взгляде, когда мадам де Сент-Ирвин ответила дочери: «Я сегодня чувствую себя очень слабой, дитя мое. Если бы мы были уже в Женеве!» При этих словах они вспыхнули адским разрушительным пламенем! «Взгляну еще раз. Когда я вижу такой демонический взгляд, я понимаю, что этот человек — негодяй» — так мог бы подумать незримый слуга благости Господней, окружавшей чистую Элоизу. Но, чу! Что за вопль доносится до чуткого экстатического слуха? Это был вопль лучшего из гениев прекрасной Элоизы, он воскликнул при виде столь близкого врага невинной девушки — тот быстро стремился в Женеву. «Там, Элоиза, мы встретимся снова», — казалось, прошептал он низким гулким голосом, хриплым от промозглых могильных испарений, который словно провыл в ушах воспаленного воображения. «Мы встретимся, как прежде».
Их услужливый хозяин проводил мадам де Сент-Ирвин и Элоизу к их карете, уже отремонтированной и готовой к путешествию; незнакомец почтительно поклонился им вслед. Взгляд его темных глаз был пронзительнее, чем прежде. Казалось, он не повлиял на мать, но таинственные чувства, которые этот взгляд пробудил в душе Элоизы, были неописуемо сильны. Бледность мадам де Сент-Ирвин, щеки которой окрашивал порой лишь лихорадочный румянец, показывала, что недуг, сжигавший ее, развивается быстро, и вскоре тихо приведет ее к вратам смерти. Она спокойно говорила о своем грядущем конце, сожалея только о том, что оставит своих осиротевших дочерей без покровителя, ибо некому было их доверить. Марианна, ее старшая дочь, по желанию матери осталась в замке, и хотя она очень хотела сопровождать ее, она не стала настаивать, когда узнала, что мадам Сент-Ирвин против этого. Теперь, когда ее недуг проявился так серьезно и решительно, она уже не сомневалась — не могла сомневаться, что вскоре перейдет в лучший мир.