В нескольких милях от Женевы у Немпера был сельский дом, туда он и уговорил уехать вместе с ним Элоизу.
— Если, — сказал он, — я не могу поехать в Сент- Ирвин, то мой друг может жить со мной.
— Хорошо, — ответила Элоиза, ибо чего бы она ни чувствовала в его отсутствие, при нем она обморочно таяла, и чувство, близкое к любви, порой охватывало ее. Но нелегко было сбить Элоизу с пути добродетели. Да, она мало знала о жизни, и не настолько искушенным был ее разум, чтобы оправдать торжество демона над ее добродетелью, но все же именно скромная, простая невинность не давала Элоизе понять заумных словоизлияний ее лживого друга, и, не понимая его слов, она не поддавалась его убеждениям. Кроме того, принципы и мораль Элоизы были таковы, что их трудно было поколебать посулами, которые соблазн мог предложить ее простодушной невинности.
— Почему, — говорил Немпер, — нам внушают, что союз двух любящих сердец греховен, если только его не узаконят какие-то ритуалы и церемонии, которые уж точно не смогут изменить чувств, которые этим двоим суждено поддерживать друг в друге?
— Потому, — спокойно отвечала Элоиза, — что Господь так хочет. Кроме того, — непонятно почему покраснев, продолжила она, — это...
— Неужели возвышенная душа Элоизы подвержена сантиментам и предрассудкам столь ветхим и вульгарным? — возмущенно перебил ее Немпер. — Скажи, Элоиза, тебе не кажется оскорбительным, что две души, связанные нерушимыми клятвами любви и близостью духа, должны обещать перед лицом Существа, которого они не знают, хранить верность, которая и так очевидна?
— Но я знаю это Существо! — горячо вскричала Элоиза. — И когда я перестану Его знать, пусть я умру! Я молюсь Ему каждое утро и, когда вечером преклоняю колени, благодарю Его за милость, которой Он одарил несчастную одинокую девушку вроде меня! Он защитник всеми покинутых, и я люблю и обожаю Его!
— Злая Элоиза! Как ты можешь называть себя всеми покинутой? Взаимное обожание двух существ, не связанных никаким принуждением, — что может быть лучше? Но, Элоиза, этот разговор бесполезен. Я вижу, мы мыслим одинаково, хотя слова, в которых мы выражаем наши чувства, различны. Не споешь ли ты мне, дорогая Элоиза?
Элоиза охотно взялась за арфу. Она не хотела разбираться в том, что творилось у нее на душе, и после короткого вступления начала:
— Какой чудесный напев! — воскликнул Немпер, когда она закончила.
— Ах! — сказала Элоиза, глубоко вздыхая. — Это грустная песня, ее написал мой бедный брат, как помню, дней за десять до смерти. Это мрачная история, он не заслуживал такой судьбы. Я когда-нибудь расскажу вам, но сейчас уже поздно, доброй ночи.
Шло время, и Немпер, увидев, что действовать надо осторожнее, больше не пытался влиять на Элоизу столь ощутимо несостоятельными аргументами, но он обрел над ее доверчивой душой столь большую и непостижимую власть, что в конце концов на алтарь порока, гордыни и коварства была принесена невинность безупречной Элоизы. Ах, гордец! Едко насмехаясь над безупречностью репутации, среди лживых суждений света, почему ты отвернулся, словно от заразы, когда твоя несчастная слабая жертва приблизилась к тебе? Смотри, как струятся слезы по ее щекам! Она раскаялась, а ты — нет!