ОЗИМАНДИЯ
Сонет
Я встретил путника: он шел из стран далеких
И мне сказал: Вдали, где вечность сторожит
Пустыни тишину, среди песков глубоких
Обломок статуи распавшейся лежит.
Из полустертых черт сквозит надменный пламень, —
Желанье заставлять весь мир себе служить:
Ваятель опытный вложил в бездушный камень
Те страсти, что могли столетья пережить.
И сохранил слова обломок изваянья:
«Я — Озимандия, я — мощный царь царей!
Взгляните на мои великие деянья,
Владыки всех времен, всех стран и всех морей!»
Кругом нет ничего... Глубокое молчанье...
Пустыня мертвая... И небеса над ней...
1818
К НИЛУ
Сонет
День ото дня потоки дождевые
Поят Эфиопскую страну.
Мороз и Зной, обнявшись, как живые,
На Атласе рождают их волну.
Там дышат влагой глыбы снеговые;
В высотах нарушают тишину,
Близь урны Нила, Вихри грозовые,
Веля дождям покинуть вышину.
Над памятным Египтом ровны воды,
Они твои, о, многоводный Нил;
Целебный воздух, все бичи Природы —
Везде, куда свой путь ты устремил.
Вниманье, Смертный! Знанья мир столикий —
Как двойственность, как мощь реки великой.
ПЕРЕВАЛ ЧЕРЕЗ АПЕННИНЫ
Тише, тише! Слушай, Мэри!
Это шепот Апеннин.
Там над сводом — точно звери,
Точно гром среди вершин;
Точно Северное море
Там бушует на просторе,
Точно льнёт волна к волне.
В свете полдня Апеннины —
Дымно-серая гора,
От долины до вершины
Облаков и скал игра;
Но в одежде многозвездной
Чуть лишь встанет ночь над бездной.
Бьется хаос меж стремнин,
Шатки выси Апеннин.
МИНУВШЕЕ
Ты хочешь позабыть блаженные мгновенья,
Что меж цветов любви похоронили мы,
Сложив на трупы их, исполненные тленья,
Листки и лепестки, в предчувствии зимы?
Восторги лепестков, закрывшиеся вежды,
Поблекшие листки, упрямые надежды.
Забыть минувшее и мертвых, сны судеб?
О, духи есть, что мстят за тусклое забвенье,
Воспоминания, в чьей власти сердце — склеп.
Сквозь сумерки души блуждают угрызенья,
И страшным шепотом нам шепчут каждый час;
Что радость бывшая — мучение для нас.
К МЭРИ
О, Мэри, мой далекий друг,
Как скучен без тебя досуг.
Сижу один и в тишине
Я вижу взор твой; снится мне
Улыбка ясная твоя
И голос — пенье соловья,
Светлей, чем жемчуг вешних струй,
Нежней, чем первый поцелуй.
Вся очарована земля.
Цветут Италии поля,
Но я, тоскуя и любя,
Твержу: мне грустно без тебя:
Ты далеко... Приди ко мне...
Как мчится облачко к луне,
Как ветер теплый к морю льнет,
Как мрак ночной рассвета ждет, —
К тебе из тьмы взываю я,
Звезда вечерняя моя,
Приди ко мне! Приди ко мне!
И эхо вторит в тишине:
«Приди ко мне!..»
ОБ УВЯДШЕЙ ФИАЛКЕ
В цветке исчерпан аромат.
Он был как поцелуй со мною;
В нем больше краски не горят,
Горевшие тобой одною.
Измятый, льнет он в смертный час
К моей груди осиротевшей,
Над сердцем трепетным смеясь
Покоем формы онемевшей.
Я плачу — он не оживет,
Вздыхаю — гаснет вздох напрасный.
О, пусть ко мне скорей придет
Его удел, покой безгласный!
К БЕДЕ
Приходи ко мне, Беда,
В тень одетая всегда:
Нареченная печаль,
Ты безгласно смотришь вдаль.
Мне тебя всем сердцем жаль.
Пусть кажусь унылым я,
Будь со мной, любовь моя.
Я счастливее, чем ты,
О, созданье красоты,
Скорбно-царственной мечты.
Мы вдвоем, как брат с сестрой,
Раньше были уж с тобой,
Мы с тобой не в первый раз,
И опять настанет час,
На года скует он нас.
Темный рок — служить Судьбе,
Все ж его возьмем себе;
Есть любовь, хоть умер май,
Я люблю, и ты ласкай,
Ад сердечный будет Рай.
В свежих травах, милый друг,
Ляг на выкошенный луг.
Чу! Кузнечик нам поет,
В мире скорби и забот,
Он лишь молод каждый год.
Ива будет наш альков,
Грудь твоя — приют для снов,
Каждый звук и аромат
Убаюкает наш взгляд, —
Спите крепко, тени спят.
Бьется, чувство затая,
Кровь холодная твоя.
Грудь твоя огнем горит,
Взор о страсти говорит, —
Что же мой с твоим не слит?