ОСЕНЬ
Похоронная песнь
Лик солнца бледнеет, и ветер свежеет,
Листы облетают, цветы доцветают.
И год
Лежит в облетевших листах, помертвевших,
Как лед.
Идите, месяцы, вздыхая,
Толпой от Ноября до Мая,
Печальный траур надевая;
Несите гроб, в котором ждет
Своей могилы мертвый год,
Как тени, вкруг него блюдите свой черед.
Червь стынет, таится, и дождик струится,
Река возрастает, и буря рыдает:
Где год?
Где ласточки? Скрылись, толпой удалились
В отлет.
Идите, месяцы, вздыхая,
И белый траур надевая,
И с черным серый цвет мешая;
Несите гроб, в котором ждет
Своей могилы мертвый год,
И пусть от ваших слез над ним земля цветет.
УБЫВАЮЩАЯ ЛУНА
Затрепетала в небе тьма ночная,
Сменилась бледной полумглой:
То — скорбная, туманная, больная,
Взошла луна над смутною землей,
Дрожит, скользит, сквозь тучи свет роняя.
Так иногда в тревожный час ночной
Встает с постели женщина больная
И горько плачет, бледный лик склоняя,
Исполнена печали неземной.
К ЛУНЕ
Скиталица небес, печальная луна.
Как скорбно с высоты на землю ты глядишь!
Не потому ли ты бледна,
Не потому ли ты грустишь,
Что между ярких звезд свершать свой путь должна
Всегда, везде — одна,
Не зная на кого лучистый взор склонить,
Не зная ничего, что можно полюбить!
СМЕРТЬ
Смерть всюду, всегда, неизменно. Неразлучна с ней жизнь золотая.
Смертью дышит небесная твердь,
И все, что живет, что трепещет, на заре расцветая.
И в нас приютилася смерть.
Сперва умирают восторги, а потом опасенья, надежды, —
И уж не на что больше смотреть;
И прах наклоняется к праху, закрываются вежды, —
И мы, мы должны умереть.
Все гибнет, над чем наше сердце беззаветной любовью горело.
Разрастается смертная тьма,
И если бы то, что мы любим, умереть не хотело,
Любовь умерла бы сама.
СВОБОДА
Лучезарен губительной молнии блеск,
В час, когда разразится на небе гроза.
Когда слышен морской оглушительный плеск,
И вулкана горят огневые глаза,
И Зимы потрясая незыблемый трон,
На рожке заиграет Тифон.
Вспышка молнии в туче одной задрожит, —
Озаряются сотни морских островов;
Сотрясется земля, — город в прахе лежит,
И десятки трепещут других городов;
И глубоко внизу, под разъятой землей,
Слышен рев, слышен яростный вой.
Но светлей твои взоры, чем молнии блеск,
По земле ты проходишь быстрей, чем гроза,
Заглушаешь ты моря неистовый плеск,
Пред тобою вулкан закрывает глаза,
Солнца лик пред тобой потускнел и поблек,
Как болотный ночной огонек.
Как зиждительный ливень могучей весны,
На незримых крылах ты над миром летишь,
От народа к народу, в страну из страны,
От толпы городской в деревенскую тишь,
И горит за тобой, тени рабства гоня,
Нежный луч восходящего дня.
ЛЕТО И ЗИМА
1
То был веселый день, спокойный, ясный,
Конец июня — в солнечных лучах;
На севере, в глуби небес бесстрастной,
Свет серебрился в белых облаках;
От горизонта тянется их млечность,
А там, за ними — точно бесконечность.
Под солнцем радость жизни глубока,
Ликуют травы, камыши, и нивы,
Блистает полноводная река,
Под ветерком сияют листья ивы,
И все деревья, точно сон живой,
С иной, не столь воздушною, листвой.
2
Была зима, когда в немой печали
Мрут птички в обездоленных лесах,
Во льду прозрачном рыбы застывали,
И солнце не сияло в небесах,
И даже ил озер, чьи теплы воды,
Как камень стал в застылости природы.
Тот кто, богат, среди своих детей,
Сидит и смотрит на игру камина,
Но сколько бы в нем не было огней,
Все холодно, и крыша, точно льдина;
Что ж чувствует лишенный этих льдин,
Кто нищ, кто стар, бездомен, и один!
БАШНЯ ГОЛОДА