Клодина была забыта. Правда, поначалу Матильда вспоминала о ней и, устроив ее так, чтобы она ни от кого не зависела, заслужила еще одну благодарность Верецци.
Так прошли три недели. Каждый день Матильда прибегала к новым ухищрениям, новым обольщениям, чтобы удержать под своей крышей очарованного Верецци.
Самое избранное общество в Пассау собиралось в различных сочетаниях для достижения полной гармонии, когда Матильда замечала, что мысли Верецци встревожены воспоминаниями.
Когда казалось, что ему хочется уединения, Матильда предлагала пройтись под луной по берегу Дуная, или искусными пальцами она извлекала из струн арфы самые трогательные звуки самой чарующей мелодии. Ее отношение к нему было мягким, нежным и спокойным, свойственным, скорее, кроткой, безмятежной дружеской или сестринской любви, чем пламенной, неугасимой страсти, которая тайно сжигала грудь Матильды.
Как-то раз тихим вечером Матильда и Верецци сидели в малой гостиной, выходившей к сверкающему Дунаю. Верецци слушал со всем восторгом молчаливого экстаза любимую тихую арию, которую напевала Матильда, когда громкий стук в двери встревожил их. Вошел слуга и сказал Матильде, что какой-то незнакомец желает говорить с ней по некоему особому делу.
— О! — воскликнула Матильда. — Я не могу принять его сейчас, пусть подождет.
Но незнакомец был нетерпелив, и отделаться от него было невозможно.
— Ну так впусти его, — сказала Матильда.
Слуга поспешил исполнить ее приказ.
Верецци встал было, чтобы покинуть комнату.
— Нет, — воскликнула Матильда, — сиди, я вскоре отпущу его, кроме того, у меня нет от тебя секретов.
Верецци сел.
Большие двустворчатые двери в коридор распахнулись.
Верецци увидел, как Матильда напряженно всматривается и бледнеет.
Он не видел, что ее испугало, поскольку сидел на софе в другом конце гостиной.
Внезапно она вскочила, все ее тело словно передернулось от волнения, и она бросилась к дверям.
Верецци услышал ее возбужденный крик.
— Прочь! Прочь! Завтра утром!
Матильда вернулась, снова села за арфу, которую оставила, и попыталась взять себя в руки, но тщетно — она была слишком взволнована.
Ее голос, когда она попыталась запеть снова, отказал ей, и ее влажные руки, скользя по струнам арфы, страшно дрожали.
— Матильда, — участливо сказал Верецци, — что тебя встревожило? Поведай мне свои печали, и я, если смогу, утолю их.
— О нет, — сказала Матильда, изображая беспечность, — ничего не случилось. Я даже сама не понимаю, с чего это я так взволновалась.
Верецци сделал вид, что поверил ей, и изобразил спокойствие, которого не ощущал. Разговор сменил направление, и лицо Матильды приняло обычное выражение. Наконец поздний час заставил их расстаться.
Чем больше Верецци размышлял о вечернем происшествии, тем сильнее он, сам не понимая почему, убеждался в душе, что волнение Матильды вызвано какой-то важной причиной. Он знал, что ее разум способен справиться с обычной ситуацией и случайностью, которая могла бы потревожить ее душу. Кроме того, эти слова: «Прочь! Прочь! Завтра утром!» Хотя он сумел скрыть свои настоящие чувства и сделал вид, что оставил эту тему, он решил наутро пристально проследить за поведением Матильды и в особенности узнать, что случится завтра утром. Неопределенное предчувствие какого-то ужасного события переполняло душу Верецци. Это вызвало долгую череду воспоминаний — он не мог забыть счастливых часов, проведенных вместе с Джулией, ее привлекательной мягкости, ее ангельского лица. Все это угнетало его истомленное сердце.
И все равно он ощущал, что его душа непреодолимо тянется к Матильде — ее любовь льстила его тщеславию, и, хотя он не мог ощущать взаимного влечения к ней, все же ее доброта, с которой она спасла его из его недавнего жалкого положения, ее изменившееся отношение к нему, ее неустанные попытки всячески угодить ему, развеселить его, вызывали в нем самую теплую, самую искреннюю благодарность.
Настало утро. Верецци поднялся с бессонного ложа и спустился в гостиную, где и нашел Матильду.
Он пытался вести себя как обычно, но усилия его были тщетны, ибо на его лице явственно читались настороженность и внимательность.
Матильда все поняла и смущенно прятала глаза от его испытующего взгляда.
Завтрак прошел в молчании.
— Извини, мне надо удалиться на пару часов, — запинаясь, сказала Матильда. — Мне надо разобраться со счетами вместе с моим дворецким, — и она покинула комнату.