Не в силах уберечь свои бренные силы от внезапного леденящего ужаса, охватившего его, Верецци покачнулся вперед и, теряя сознание, упал к ногам Матильды.
Некоторое время все усилия привести его в чувство были тщетны. Все лекарства долгое время не приносили пользы. Наконец губы его приоткрылись, он как будто начал дышать легче, пошевелился и открыл глаза.
ГЛАВА VII
Его голова лежала на груди Матильды. Он яростно вскочил, словно ужаленный скорпионом, и упал на пол. Глаза его страшно выкатились, словно хотели выскочить из глазниц.
— Она мертва? Джулия мертва? — почти неразборчиво восклицал Верецци. — Ах, Матильда! Так это ты ее убила? Это твоя ревнивая рука свела ее до срока в могилу? Ах, Матильда, Матильда! Скажи, что она жива! Увы! Зачем мне жизнь без Джулии? Мир стал пустыней!
Каждое слово несчастного Верецци, словно кинжал, вонзалось в грудь взволнованной Матильды.
Снова пораженный остротой переживаний, он опустился на пол и в страшных судорогах лишился чувств.
Матильда снова подняла его, снова положила его горящую голову себе на грудь. И снова, придя в себя, Верецци, осознав свое положение и охваченный болью, погрузился в забытье.
Припадок быстро следовал за припадком, пока наконец в состоянии страшнейшей горячки он не был уложен в постель.
Матильда поняла, что слишком жгучее нетерпение чересчур далеко завело ее. Она была готова к тому, что его охватит жестокое горе, но не к приступам безумия, которое, казалось, действительно завладело разумом влюбленного Верецци.
Она послала за доктором, тот приехал. По его мнению, Верецци был в опасной ситуации, это чуть не повергло несчастную Матильду в отчаяние.
Измученная противоречивыми чувствами, она бросилась на софу. Она думала обо всем, что сделала, чтобы добиться любви Верецци. Когда она думала о том, что все ее старания оказались тщетны, в тот же самый момент ее разгоряченному воображению рисовался момент ее триумфа. Мысль о том, что все ее коварство, преступления, на которые она пошла, бесполезны, терзала ее больше, чем раскаяние в собственной гнусности.
Некоторое время она сидела, погруженная в водоворот мыслей. Разум ее представлял собой картину анархии и ужаса. Наконец ее сущность, измученная яростью чувств, погрузилась в спокойствие отчаяния. Она поднялась с софы и, охваченная безумным страхом за Верецци, пошла к нему в комнату.
Верецци лежал в постели.
Глаза его были подернуты пеленой, казалось, он в забытьи.
Матильда подошла к нему, прижалась губами к его пылающим устам, взяла его за руку — она была холодна, и порой ее сводила судорога.
В это мгновение глубокий вздох вырвался из его груди — щеки его лихорадочно вспыхнули, когда несчастный Верецци попытался встать.
Матильда, слишком взволнованная, чтобы держать себя в руках, рухнула в кресло за занавесью и приготовилась следить за ним.
— Джулия! Джулия! — восклицал он, вставая с постели, в то время как его пылающие глаза бессознательно были прикованы к лицу взволнованной Матильды. — Где ты? Ах! Твое прекрасное тело ныне гниет в темном склепе! Если бы меня положили рядом! Теперь ты бессмертный бесплотный дух! — И затем с каким-то торжеством он добавил: — Но скоро я найду твою чистую душу, скоро я обниму свою погибшую Джулию!
Обессиленный постоянным бредом, он на миг замолк, его испуганные глаза словно бы следили за чем-то, что рисовало перед ним в пространстве воображение. Он ударился головой о стену и упал, потеряв сознание, на пол.
Хотя Матильда была привычна к сценам ужаса, и душа ее была тверда и бесстрашна, но это было для нее уже слишком. Она бросилась к нему и подняла его с пола. Обезумев от страха, она отчаянно призывала помощь. Не обращая внимания на окружающее, она боялась, что Верецци погубил себя. Она прижала его к груди и звала его по имени в приступе страха.
Вбежал встревоженный ее криками слуга. Снова они уложили бесчувственного Верецци в постель — казалось, в нем угасла последняя искра жизни, ибо приступы ужаса терзали его душу слишком сильно. Снова послали за доктором. Матильда, сходя с ума от отчаяния, почти бессвязно требовала от доктора надежды или отчаяния.
Он, будучи человеком здравомыслящим, сказал, что, по его мнению, Верецци скоро поправится, хотя и не знал, что может произойти во время кризиса болезни, который стремительно приближался.
Никакие уговоры не могли увести Матильду от ложа Верецци.
Она сидела, жертва безответной страсти, молча и наблюдала за переменами в лице несчастного Верецци, когда тог без чувств лежал простершись в постели перед ней.