–Как это не предупреждали? – делано удивился Аксель и ловко выхватил из пачки бумаг нужную, – вот, подписанное господином Пешаном согласие на присутствие господина Ортиса.
Лотер не удержался и бросил злой взгляд на своего друга. Почему? Почему Пешан снова был глух и не сказал ничего? почему не предупредил? Он счёл неважным? Что ж, Пешан счёл неважным слухи в свою сторону, зависть целителей, непонимание народа…
И что вышло? Как спасать того, кто всеми силами цепляется за опасный край? Как заступиться за того, кто не доверяет своему заступнику?
–Вас не оповестили? – Аксель ещё улыбался. Он защищал своего принца, честь королевского дома, город, защищал закон – он обязан был быть циничен.
–Прошу прощения, – нашёлся Лотер, – предупредили, я забыл, что это будет именно Ортис.
Появился Ортис. У Акселя к нему был ряд вопросов – заковыристых, ловких, едких, но суть их сводилась к простому – правильны ли были действия господина Пешана в отношение пострадавшей, а заодно в отношении прочих людей, которые заявили, что Пешан их неправильно лечит?
Сам по себе вопрос был нечестен, но с точки зрения законности надо было как-то подогнать и неподгоняемое. Лотер попытался протестовать:
–Мы разбираем одно дело.
–Мы разбираем одно из дел, – возразил Аксель, – его высочество обвиняет господина Пешана в смерти этой молодой девушки, а я хочу понять как заступник народа, могло ли это быть одним из нарушений. Итак, господин Ортис, ваше слово?
Лотер снова отметил спокойствие Пешана – тот словно и не слышал ничего, смотрел перед собой, прямо, равнодушно…
А Ортис – ну что он мог сказать? да, он должен был сказать правду: мол, ознакомившись с бумагами, в которых излагается последовательность действий Пешана, я признаю, что его решения были гениальными и правильными, и смерть для молодой девушки пришла бы в любом случае – так бывает, уважаемый Суд. Что касается вопроса самих методов Пешана по отношению к этой девушке и другим людям, что ж, знаете, уважаемый Суд, он гений, а мы – братия целителей, просто не можем за ним угнаться, да постичь его методов, он опередил нас и закрылся от нас, он целитель, а мы на его фоне – безнадёжно устаревшее сборище чудаков, орудующих теми же травами, что и полсотни лет назад.
Это было бы правдой. Но какая была бы выгода от этой правды? Ортис чувствовал за собой ответственность – он должен был заступиться за свою целительскую братию, которая во много раз превосходила численностью какого-то одного гениального мятежника, который отказался делиться своими методами.
Ортис должен был стать заступником для своих, а для этого был только один выход…
–От лица целительской братии я сообщаю, что эти действия были неверными и привели к усилению кровотечения, а впоследствии, к смерти, – сказал Ортис, и тем погубил Пешана, и тем заступился за свою устаревшую братию.
–Гнать вас надо! – Пешан, молчавший до сих пор, подал голос. – Целителями зоветесь, а перелом от нарыва отличить не можете.
Лотер обернулся к нему, но Пешан уже вернулся в своё прежнее равнодушное состояние. Он сказал что хотел и теперь отдавался судьбе.
Напрасно Лотер ещё четверть часа мурыжил Ортиса – тот стоял на своём: действия неправильны. Ортис, став заступником для своей братии, нёс это до конца, наплевав на честь и совесть. Сейчас ему надо было спасти от позора братию.
А Акселю надо было спасти принца и народ от смуты и подозрений. Приговор был однозначен:
–Смертная казнь через обезглавливание.
И только Лотер так никого и не смог спасти, так и не смог заступиться за своего друга.
***
–Ты и без того сделал всё что мог, – утешать полагалось Лотеру Пешана, но выходило наоборот. Пешан спасал своего друга Лотера от тоски и провала. – Ты сделал всё, что мог, и даже больше. я знаю, ты хотел меня спасти…
–Зато ты словно не хотел спасения! – заметил Лотер. В нём бушевали досада, тоска и обида. – То речь не хочешь обсудить, то не сообщаешь мне про Ортиса! Так не делается дело.
-–Я и не хотел, – Пешан не стал спорить. – На самом деле не хотел.
Лотер поперхнулся своим возмущением, слова застряли в горле.
–Как? – свистящим шёпотом спросил Лотер, не понимая ещё всего ужаса слов своего друга.
–Я не хотел выиграть, – спокойно подтвердил Пешан. – Они бы не дали мне потом жизни. Но дело даже не в этом. Ты не понимаешь, Лотер, но жизнь, в которой приходится сталкиваться с постоянным невежеством и непониманием, с постоянной завистью – это невыносимая жизнь.
Лотер очень хотел сказать что невежество и непонимание это слишком сложные вещи, о которых можно было бы легко рассуждать, тем более, если говорить о простых людях. Виновны ли они в том, что не верят? Виновны ли они в том, что не знают?