А насчёт зависти – Пешан сам оградился от своих же целителей. Да, они не принимали его мятежа, но его мятеж стал приносить результаты, и Пешан спрятал свои методы.
Это по-людски? Это ли не к зависти?
–Это всё-таки жизнь, – Лотер нашёл что сказать.
Пешан пожал плечами. Он слишком давно спасал чужие жизни, чтобы ценить свою. Он знал о себе – он мешок костей и плоти. Вот и всё. Уставший мешок. Никогда не показывающий до того своей усталости. Да и кому было? коллегам братии? Он их презирал за уложенность методов. Семья? Та перестала для него существовать, новой он не создал. Лотер? Один не отвернулся от него, когда всё изначально было уже понятно.
–Ты прощай, Лотер, – сказал Пешан, – у меня к тебе будет одна просьба. Отдай Ортису все мои бумаги, все разработки. Стань заступником простого люда от этих невеж, а? большего мне и не надо.
Лотер, сдерживая дрожь в голосе, обещал. Коротко простившись – тут ни к чему долгие прощания, от них только тяжелее, Лотер поднялся из тюрьмы на улицу, его подхватили шумы и запахи.
–Каждый из нас заступался за то, что мог, – сказал Аксель. Увидеть его Лотер не был готов. Тем более так близко у ворот тюрьмы – сюда обвинитель обычно не приходил, ему не нужно было знать как выглядят ворота того места, куда он отправляет людей. – Просто что-то оказалось сильнее, это нормально.
Лотеру очень захотелось уколоть Акселя. Хотя бы из вредности, из глупой мести:
–Да, – согласился он, – что делать – народу нужны такие противоречивые вещи. Казнь спасителя и спасение от него же. И как тут определиться? Только руки умыть?
Аксель помрачнел:
–Вы напрасно полагаете меня чудовищем, я заступник народа от сомнений и заступник чести. Корона должна быть непоколебима и неумолима в своём правосудии, а народ должен быть защищён. Не будьте идиотом, передайте бумаги и работы Пешана целителям, станьте тоже заступником народа.
–А как насчёт заступника короны? – поинтересовался Лотер.
–Это уже не для вас, – заметил Аксель. – Но послушайте моего совета, и сделайте как я сказал.
–Я сделаю, – улыбнулся Лотер и пошёл прочь от Акселя, тюрьмы и вечно себе на уме, ничего не понявшего о людях, которых спасал, Пешана.
Пошёл прочь с твёрдым намерением сжечь как можно больше бумаг Пешана. Чтоб не достались. Никому не достались. И с сомнением – хватит ли бессовестности у него на это?
Тут уже не было Суда, и не было заступника за честь, тут надо было решать самому…
Конец