Ещё секунда, и жар, подвластный лишь недрам Эрдема, извергся наружу. Алое пламя затмило горизонт и земля стала адом, сотканным из огня.
И рушилось то, что казалось устойчивым, ломалось то, что обязано было быть вечным, и не оставалось ничего, что могло быть как прежде.
Призвавший себя остановить движение Преисподней, казалось, призвал её в плоть и кровь. Крики и рыдания уже были со всех сторон, гнев нестерпимого жара рычал, пожирая пепел, и ветра пели селу прощальную песню.
Стигматой брызнула кровь из чертогов костей, хрящей и нездорового мозга, и от воистину звериного удара оземь остров содрогнулся...
***
Нельзя было так просто оставить то, что было создано долгими годами мирного существования.
И ладони Йомиса стали по горстям пепла стали собирать крохи и остатки бытия. Хотя на том месте, где когда-то стояло поместье его семьи, не осталось ничего, кроме руин. Но что остановит того, для которого исчезла всякая надежда и логика?
По дрожащей руке искрами и молниями проходили частицы тайной силы. Уже было наплевать на всякие запреты академии, потому что только чёрная сила способна вернуть в былую форму то, что было обращено в пыль.
Стиснув зубы, Йомис прижал средний и безымянный палец левой руки к центру ладони знаком Отрицания. Капли расплавленного серебра и пыли стали стягиваться вместе, как по указу.
И ведь понятно же, что, кажется, всё уже бессмысленно...
Но понемногу пепел начинает облекаться в прежний вид.
Только школа мистики способна растопить границы между положениями точек во всех четырёх измерениях. Только она может двигать не только пространство, но и время.
Металл становится металлом, стекло - стеклом, керамика становится собой.
- Я убью тебя, Гастар... столько раз, сколько потребуется, чтобы забыть всё это...
Скорбным прищуром глядя на результат действия своей силы, эльф поднял с пола серебряный медальон на цепочке. Он так же был облачен в оковы пыли, как тогда, когда лежал на полке в библиотеке на нижнем этаже поместья.
Искусная работа открылась Йомару, когда он открыл крышку медальона - с лакированной поверхности обожженной глины на него смотрели четверо, прямо как живые.
Последовательно он провёл пальцем по каждому на миниатюре.
- Мать... Амель... Ритта... Отец...
Резко и безжалостно он захлопнул медальон и бросил его наземь в исступлении. Но недолго его глаза вновь горели. Ярость вновь сменилась апатией.
Он поднял то, что осталось от его семьи и вновь открыл медальон. Миниатюра треснула от удара оземь.
- Пусть все безликие боги проклинают меня за то, что я сделаю это снова...
В третий раз он применил запретные знания и заживил ушиб серебра и резаную рану на глине. Пальцы уже дрожали от холода, в груди не бывать тому теплу, что когда-то внутри эльфа клокотало.
- Отныне я... а кто? - спросил он сам себя и с усмешкой ответил, - Тадарас Йомар-Бомиан Трижды Проклятый с Гуртты...
А наверху всё так же завывал ветер, всё так же плыли по небу облака. Но навряд ли что-то живое будет смотреть в небо из этих краёв, когда Тадарас покинет остров.
- ...и я клянусь всем, что у меня осталось, я остановлю Отступников. Чего бы мне это ни стоило.