Неведомо где — им казалось, что во тьме миновали века, — сошествие в бездну прекратилось. Беллман, Чиверс и Маспик почувствовали, что давление толпы ослабело и они уже стоят на месте, хотя в головах продолжается нечеловеческий отсчет ужасного спуска.
Рассудок — и ужас — медленно возвращались. Беллман поднял фонарик, и луч осветил толпу марсиан, которые в основном разбрелись по громадной пещере, куда привела их дорога, огибающая пропасть. Другие остались подле землян, словно охраняли их. И чутко вздрогнули, словно каким-то неведомым чувством уловили движение Беллмана.
Справа пол резко обрывался; шагнув к краю, Беллман увидел, что пещера представляет собой открытую полость в отвесной стене, а далеко-далеко внизу, во тьме, блуждает фосфоресцирующее мерцание, будто ночесветки кружатся в субмарсианском море. В лицо подул зловонный ветер; от затопленного подножия скалы до Беллмана донеслись странные вздохи — то были воды, что тысячелетиями убывали на высыхающей планете.
У Беллмана закружилась голова, и он отвернулся. Его компаньоны разглядывали пещеру. Она была, похоже, искусственного происхождения: мечущиеся лучи фонариков высвечивали громадные колонны, украшенные резными барельефами. Ответить на вопрос, кто и когда их вырезал, было не проще, чем на вопрос, кто проложил дорогу в скале. Взгляд выхватывал непристойные подробности, словно пришедшие из видений безумца; и в этот краткий миг они били в глаза нечеловеческой злобой и бездонной пагубой.
Пещера поражала размерами, уходя вглубь скалы и разветвляясь многочисленными коридорами, которые наверняка продолжали расползаться и дальше. Лучи фонариков наполовину разгоняли колеблющиеся тени в нишах, освещали выступы дальних стен, что вздымались и нависали в непроглядном мраке; скользили по белесым тварям, что бродили туда-сюда, подобные чудовищным сгусткам плесени; на миг оживляли бледные, похожие на полипы, зловонные растения, что цеплялись за скрытые во мраке уступы.
Пещера давила, угнетала чувства, сокрушала разум. Сам камень вокруг был воплощением тьмы, а свет и зрение — эфемерными, незваными гостями в царстве слепоты. Отчего-то на землян навалилась уверенность в том, что побег невозможен. Странная летаргия овладела ими. Они даже не обсуждали свою участь, просто застыли, безмолвно и вяло.
Из зловонного мрака возникли несколько марсиан; со свойственным им принужденным автоматизмом они окружили землян и потащили в пещеру.
Шаг за шагом странная лепрозная процессия влекла их за собой. Непристойные колонны множились, пещера ветвилась бесконечными коридорами, являвшими мерзости, что дремали в надире ночи. Поначалу незаметно, но по мере продвижения вперед все сильнее ощущалась коварная сонливость, какую вызывают ядовитые испарения. Земляне сопротивлялись, ибо в этой сонливости таилась некая злобная воля. Она давила все сильнее, пока они не оказались в самой сердцевине ужаса.
Пол между массивными и, вероятно, бесконечно вздымающимися во тьму колоннами поднимался семью косыми пирамидальными ярусами. Сверху на алтаре восседала статуя из бледного металла — тварь не больше зайца, но омерзительная вне всякой меры.
Марсиане столпились вокруг землян. Один потянул Беллмана за локоть, принуждая взобраться на алтарь. Медленными шагами лунатика Беллман взошел по пологим ступеням, а Чиверс и Маспик последовали за ним.
Ни малейшего подобия этой статуи им не доводилось видеть на красной планете — и вообще нигде. Изваяние из бледного золота представляло собой горбатого монстра, покрытого гладким панцирем, из-под которого, на манер черепахи, торчали голова и конечности. Голова была омерзительно плоской, треугольной — и безглазой. Из опущенных углов жестокой пасти торчали два длинных, загнутых вверх хоботка, полые и чашеобразные на концах. Многочисленные короткие ножки выступали из-под панциря через равные промежутки, странный раздвоенный хвост был скручен под брюхом, а круглые маленькие ступни напоминали перевернутые кубки.
Нечистый звероподобный идол, порождение некоего атавистического безумия, дремал на алтаре, смущая разум, внушая ужас, — эманация изначальных миров до сотворения света, когда живое лениво высматривало добычу, копошась в непроглядной жиже.
В тусклом мраке земляне заметили, что алтарь кишит слепыми марсианами, которые мимо них проталкивались к статуе. Словно подчиняясь какому-то прихотливому ритуалу, они гладили идола тощими пальцами, обводя его отвратительные очертания. На грубых лицах читался наркотический экстаз. Не в силах сопротивляться, точно сновидцы в путах отвратительного сна, Беллман, Чиверс и Маспик последовали их примеру.