Отчасти это существо напоминало гигантское растение с бесчисленными корнями, бледными и раздутыми, которые ответвлялись от выпуклого ствола. Ствол, наполовину скрытый от глаз, венчала алая чаша, похожая на гигантский цветок; из цветка торчала миниатюрная фигурка жемчужного цвета, изысканной красоты и симметрии; фигурка повернула лилипутское лицо к Хейнсу и заговорила звучным голосом Вултума:
— Ты одержал победу, пусть и ненадолго, но я не питаю к тебе злобы. Я виню лишь собственную беспечность.
Голос Вултума казался Хейнсу дальним раскатом грома, который слышишь в полудреме. Шатаясь, чуть не падая, он повернулся к Ченлеру. Бледный и измученный, тот со странной гримасой молча смотрел на него из металлической рамы.
— Я… разбил бутыли. — Собственный голос Хейнса звучал странно, словно во сне. — Больше ничего не оставалось… после того как ты перешел на сторону Вултума.
— Но я не переходил, — медленно ответил Ченлер. — Это все был обман… чтобы хитростью заманить тебя сюда. Они пытали меня, но я не сдался…
Голос смолк; вероятно, то были последние слова Ченлера. Следы боли и усталости разглаживались — неумолимо подступающий сон точно стирал их с его лица.
С трудом соображая, Хейнс заметил в руке Та-Вхо-Шая зловещего вида инструмент — какой-то заостренный металлический прут. Многочисленные наконечники прута, похожие на иглы, непрерывно искрили. Рубашка Ченлера была разорвана на груди, а кожу от подбородка до диафрагмы испещряли крошечные синевато-черные отметины. Хейнс ощутил смутный тошнотворный ужас.
Сквозь воды Леты, которые захлестывали его чувства, он осознал, что Вултум снова заговорил; и спустя некоторое время до него дошел смысл сказанного.
— Все способы убеждения оказались напрасными, но теперь это не важно. Я отдамся сну, хотя, если бы захотел, мог бы бодрствовать, преодолевая действие газа благодаря моей науке и жизненной силе. Мы все уснем, но для меня и моих последователей тысяча лет — все равно что одна ночь. Для вас, чей срок короток, она станет вечностью. Скоро я проснусь и снова обращусь к моим планам завоевания, а ты, посмевший перечить мне, будешь лежать рядом со мной, словно мелкая пылинка… и эту пылинку унесет ветер.
Голос оборвался; казалось, миниатюрное существо уже клевало носом в своей огромной алой чаше. Хейнс и Ченлер смотрели друг на друга, но глаза застилал встававший между ними серый туман, размывая все вокруг. В пещерах повисла тишина, точно адские механизмы остановились, а титаны прервали свои труды. Ченлер обмяк на своей дыбе, и его веки опустились. Хейнс пошатнулся, упал и остался недвижим. Та-Вхо-Шай, все еще сжимая зловещий инструмент, гигантской мумией лежал на полу. Сон, подобно безмолвному морю, затопил пещеры Равормоса.