Со скромной гордостью я принял приветственные крики толпы, с живым участием наблюдавшей за исполнением мною моих служебных обязанностей и ликующей над мертвым телом. Проследив, чтобы останки Книгатина Зхаума были переданы в руки городских могильщиков, отвечавших за эту требуху, я покинул площадь и вернулся домой, ибо других казней в тот день не было. Совесть моя была чиста, и я радовался, что поработал достойно и неприятная обязанность осталась позади.
Как было принято поступать с телами самых гнусных преступников, тело Книгатина Зхаума с оскорбительной поспешностью погребли в чистом поле за пределами города — там, где жители устроили свалку. Оно лежало в безымянной могиле между двух мусорных куч. Законность была в полной мере восстановлена; и все, от царя до крестьян, пострадавших от набегов отчаянных головорезов, сочли, что удовлетворены.
После обильной трапезы, состоявшей из плодов суваны и бобов джонгуа, которые я щедро запивал вином фоума, я отправился спать. С моральной точки зрения у меня были все основания заснуть сном праведника, однако, как и в предыдущую ночь, меня до утра одолевали какодемонические сны. Из них в памяти осталось лишь пронизывающее сознание невыносимого страшного предчувствия, однообразно накапливающийся ужас, не имеющий формы и имени; мучительное и неизбывное чувство тщеты, тьмы, безнадежных трудов и разочарования. Невнятно, отказываясь принимать зримую форму, во мне теплилось еще одно смутное воспоминание — о том, чего обычно люди не видят ни глазом, ни мысленно; и вышепомянутое неизбывное чувство, и ужас были неразрывно с ним связаны. Утром я встал не просто невыспавшимся, но усталым, словно провел вечность в тщетных попытках достичь чего-то недостижимого, словно был занят каким-то бессмысленным механическим трудом. Оставалось приписать свои ночные страдания джонгуа; я решил, что вчера переел этих питательных бобов. По счастью, в моих снах не было и намека на мрачный и зловещий символизм, который проявится вскоре.
Посмею ли описать то, что представляет угрозу Земле и ее обитателям? То, что преступает границы людской и земной власти? Ниспровергает разум, насмехается над измерениями, отрицает биологию? Ибо история эта до сих пор внушает мне ужас; и спустя семижды пяти лет дрожь пронзает мою руку, когда я пишу.
Впрочем, отправляясь к месту экзекуции, где трое весьма жалких преступников, чье строение черепов я забыл, равно как и их преступления, готовились принять заслуженную кару от моей умелой руки, я еще ни о чем не догадывался. Однако, не успел я добраться до места, как был оглушен шумом, который распространялся по улицам и проспектам Коммориома. Я различал мириады воплей: ужас, ярость, страх и горестные стенания подхватывались всеми, кто в этот час оказался в городе. Встречая граждан, пребывавших в смятении и не прекращавших вопить, я вопрошал их о причине такого переполоха. От них я узнал, что Книгатин Зхаум, чья преступная карьера была, по моему мнению, завершена, опять объявился и отпраздновал нечестивое чудо своего воскресения из мертвых, совершив ужасающее преступление прямо на центральном проспекте города на глазах ранних прохожих! Он схватил почтенного торговца бобами джонгуа и принялся живьем поглощать свою жертву, не обращая внимания на свист, кирпичи, стрелы, копья, камни и проклятия, которыми осыпали его собравшаяся толпа и стражники. И лишь насытив свой чудовищный аппетит, он позволил стражникам себя увести, оставив от торговца бобами только кости да одежду, отмечавшие место гнусного преступления. Ввиду отсутствия судебных прецедентов Книгатина Зхаума снова бросили в темницу под городской тюрьмой — дожидаться решения царя и восьмерых судей.
Вы легко можете представить растущее замешательство, глубочайшее смятение, в которое это событие погрузило меня, а равно и других жителей, а также городские власти. Как видели все, Книгатин Зхаум был должным образом обезглавлен и погребен согласно обычаю; его воскресение не только противоречило природе, но и являлось самым возмутительным и обескураживающим нарушением закона. С точки зрения права требовалось выпустить особый статут, обязывающий заново осудить и повторно казнить злоумышленников, которым пришла охота восставать из законно назначенной им могилы. Помимо этого, горожане были охвачены ужасом; и с первых дней самые невежественные и самые благочестивые твердили, что это предвестие надвигающихся на город бедствий.