— А в чем же?
— Это не та тема, которую стоит обсуждать с первым встречным, — отмахнулся Александр.
— Тогда давайте познакомимся поближе, — дружелюбно улыбнулся старик, — меня зовут Аполлинарий. Мне шестьдесят шесть лет. Мой дом находится в северо-восточной части Симграда, где расположены все виллы. Я не женат. Работаю в собственной лавке и прихожу домой не позднее восьми вечера. Я не курю, но иногда выпиваю, ложусь спать в одиннадцать вечера, и убеждаюсь, что получаю ровно восемь часов сна, несмотря, ни на что. Перед сном пью стакан теплого молока, и сплю до утра, словно ребёнок. Просыпаюсь без всякой усталости и забот. Иногда я езжу закупаться товарами в Акодийское царство или же в империю Лонг, как сейчас, например.
— Довольно подробно… — удивленным тоном проговорил Александр, такого он не ожидал. — А чем торгуешь?
— Да бакалейщик я. Вот чай, сахар да пряности везу, — ответил Аполлинарий.
— Хорошее дело, — кивнул Александр, затем перевел взгляд на шею собеседника и спросил. — А кто это тебя так?
— Это? — старик потер свой старый шрам. — Это от моего старшего брата…
— Ой, ой, ой! — воскликнул Александр. — А я думал, что у меня семейка не самая дружная. Он сейчас жив?
— Нет, — вздохнул Аполлинарий, а затем добавил шепотом. — Я на это очень надеюсь.
— Сурово…
— А Вы чем живете? — быстро сменил тему торговец.
— Я просаживаю наследство отца, путешествуя по миру со своим дядей, — ответил Александр, слегка нахмурившись. — Вот решил, наконец, посетить империю Симдов.
— Это правильно, — одобрительно кивнул старик. — Наша империя самая лучшая, самая справедливая.
— Да, да, конечно, — с иронией проговорил Александр.
— Разве это не правда? У нас наилучшие законы, все сословия защищены, патриции не могут делать все, что им заблагорассудиться, как у лонгцев, а любой плебей может добиться успеха. О каждом из нас думает император, его правление воистину золотой век, долгих лет жизни божественному Титу Флавию! — воодушевленно произнес старик.
— И ты действительно во все это веришь? — рассмеялся Александр.
— А что из этого неправда? — нахмурился Аполлинарий.
— Да взять, к примеру, патрициев. Имеющий деньги — не может быть наказан, слышал о таком? — насмешливо проговорил юноша. — Может быть, формально вы и равны, но на самом деле патриции все так же могут делать, что хотят.
— Не думайте, что я совсем темный человек, — улыбнулся старик. — Понимаю кое-что, в конце концов, живу подольше Вашего. И я согласен, что не все идеально, но все равно… ведь лучше, чем раньше. Теперь есть надежда на то, что справедливость восторжествует. Взять, к примеру, случай Гая из семьи Татиусов.
— Что за случай? — заинтересовался Александр.
— Еще до запрета рабства это произошло, — начал рассказ Аполлинарий, — Гай Татиус надругался над одной девушкой, ее мать пошла в суд, но там ей ничего не удалось добиться, тогда она стала каждый день приходить на форум и требовать справедливости. Тит Флавий услышал ее мольбы, и Гай Татиус был лишен своего патрицианского достоинства, а сам обращен в рабство и отдан пострадавшим в услужение. Император наш защитник от произвола патрициев. Я люблю эту страну, в ней есть правосудие.
— А имущество его конфисковали?
— Конфисковали в пользу казны, — кивнул Аполлинарий.
— Вот тебе и причина реальная, — усмехнулся Александр. — К тому же так император продемонстрировал свою власть. Татиусы были вынуждены стерпеть это, а ведь при Луции Элии Домиции они пользовались громадным влиянием, — сказав это, он вздохнул. — Но я не хочу обсуждать политику сейчас.
— Тогда обсудим богов, коих Вы не почитаете, — улыбнулся одними глазами Аполлинарий. — Чем же Вам не нравятся боги, которым все поклоняются?
— Они завистливы и боязливы.
— Вот уж не подумал бы, — рассмеялся Аполлинарий. — По-моему, они храбры, поскольку дали отпор морской расе, и весьма терпимы, иначе не позволили бы серафианству распространиться по всей земле. Акодийцы вон поклоняются Сущему, а ведь боги могли бы снизойти и покарать непокорных.
— Вот этого я никогда не понимал, — задумчиво проговорил Александр. — Раз уж они называют себя высшими существами, то должны править полновластно. А они то вмешиваются в дела смертных, то ничего не делают. Как-то непоследовательно. Я бы на их месте запретил веру в Сущего.