Осознание того, что он уже более трёх минут разглядывает внешность Императора, ввело его в замешательство, и он поспешно отвёл взгляд. А вот стоящему напротив мужчине отнюдь, казалось, недостаточно столь малого времени, и он хотел больше, но не смел требовать.
— Угостит ли Император Ли гостя чаем? — решил разрушить их неловкое молчание Сюн Лун, своими речами словно разбудив мужчину.
— Разумеется, — с уважением показав гостю куда идти, Ли Юнхэн шёл с ним рядом, чуть было не касаясь плечом, словно желая поддержать, если хромающий мужчина вдруг упадёт.
Слуги брели позади, держа некоторое расстояние. Хоть Сюн Лун хранил на лице благое спокойствие, всё же нахождение в замке казалось ему неуютным. Целитель слишком любил свободу, а оказываясь в больших городах, ощущал скованность. Это был не первый дворец Сюн Луна, но явно самый большой, в котором он бывал.
Идя вместе с Ли Юнхэном, мужчина не заметил, как они дошли до «Дворца Небесной Чистоты» - личных покоев Императора. Комната, как и весь Дворец, излучала величие и силу своего хозяина. Несмотря на красоту помещения, больше всего гостя привлекло окно, сделанное в форме луны. Подойдя к нему, мужчине открылся удивительный вид на чудный сад Императорского дворца, а чуть вдали и огромный город Царства Чжэнъян в переводе как «Инь и Ян».
Пока гость осматривал вид из окна, Император сел за стол, спокойно ожидая Сюн Луна. Налюбовавшись видом, целитель разместился напротив Ли Юнхэна. Двое мужчин подарили друг другу улыбки, словно этого было достаточно для беседы. В комнату занесли чай, и лишь Сюн Лун хотел проявить уважение и налить господину напиток, как тот остановил его, сам взяв фарфоровый гайвань.
— Позволит ли шисюн налить ему чаю? — с вежливостью спросил Ли Юнхэн, словно не он тут являлся Императором.
— Ваше Высочество, Вы слишком добры. По положению это я должен налить Вам чаю или Ваши слуги, поэтому…
— Не нужно формальности, шисюн. Прошу, обращайся ко мне как прежде, — хоть на лице великого Императора сияла улыбка, но, казалось, она была очень напряжённой.
— Неужто я осмелюсь на это? — Сюн Лун и впрямь не мог сейчас назвать сидящего перед ним человека: «А-Ло», «Шиди» или «Юнхэн».
В детстве это казалось отличным прозвищем для милого юноши, но сейчас оно никак не поворачивалось на языке. Это было так давно…
— А если я прикажу? — с некой настойчивостью проговорил Ли Юнхэн, словно для него это действительно важно.
— Тогда точно не осмелюсь, — взяв чашу, мужчина добродушно улыбнулся, даже под пытками не произнеся столь оскорбительное прозвище для взрослого мужчины, с которым они не виделись больше 13 лет...
— Шучу… — Император покачал головой, словно отбив от себя какую-то назойливую мысль, — Я бы никогда не осмелился бы приказывать шисюну.
— Почему же? Как по мне, Вы сейчас именно в таком положении, чтобы приказывать всем и вся. — сделав глоток зелёного чая, Сюн Лун подарил мужчине улыбку, покуда тот либо случайно, либо намеренно подал именно тот чай, который он всегда пил в детстве, не забыв положить мяты, — Кажется, Ваша мечта исполнилась, Ваше Величество. Я счастлив за Вас, — от слов гостя глаза Ли Юнхэна сверкнули чем-то холодным, но он тут же их прикрыл.
— Как я погляжу, шисюн тоже выглядит счастливым. — взяв чашу, мужчина отпил оттуда глоток, словно у него резко пересохло в горле, — Я наслышан о странствующем Целителе, которого боготворят жители разных городов и деревень. Некоторые даже построили ему небольшие статуи на память и для молитв, словно божеству. — без пояснений Сюн Лун понял, о ком говорит Император, слегка смутившись от столь лестных похвал, которые он отнюдь слышит не так часто.
— Да, это так. Всё же идти своей дорогой, не сходя с неё даже когда очень трудно – это самое верное решение, которое я когда-либо принял.
Сколько бы боли и страдания не перенёс Сюн Лун за свой путь, он никогда с него не сходил. Даже когда его пытались убить множество раз. Даже когда от него отказалась семья. Даже когда он сам уже был готов отказаться от самого себя… Верный путь, чаще всего, самый сложный, и, лишь пройдя через него, можно ощутить ту самую лёгкость, к которой ты шёл изначально. Для тех, кто выбирает лëгкие дороги, никогда не постичь гармонии с собой.
— Я тоже… — согласился с гостем Император, подняв свои чëрные, как уголь, глаза, — Этот шиди безумно тосковал по шисюну. Не было и дня, чтобы он не вспоминал о нём. — голос Ли Юнхэна звучал так нежно и ласково, отчего его словам не было сомнений.