Дядя вернулся только с рождением племянника, словно предвещая то, что он останется совсем один в огромном царстве. Так и было. Вэй Лун не представлял, как бы он жил, не будь рядом с ним хоть одного доброго человека, дающего ему веру в жизнь и научившего мечтать. Отец же, наоборот, заглушал свет сына, диктуя свои правила, словно не зная что такое мечта ребёнка...
Вэй Цзянь, в отличии от своего брата, почти нигде не бывал, занимаясь лишь царскими делами и своим удовлетворением с различными наложницами и жёнами. Видя распущенность отца и тьму в его глазах, ребёнок никогда не желал стать таким же, боясь власти как огня, думая, что все после её приобретения становятся такими. Но дядюшка поведал, что не власть меняет людей, а люди сами меняются по своему желанию, и если в сердце сохранить тепло, то, даже управляя всем миром, можно остаться собой.
Вэй Чжан являлся хранителем мудрости, а его брат – хранителем целого города. Хоть второй казался намного могущественней первого, Вэй Лун считал, что сохранить сердце в чистоте после всех испытаний судьбы – это самое сильное, что может сделать человек.
— И всё из-за этого мальчишки? Ох, он же совсем неумеха.
Ребёнок опустил глаза в пол, сам зная, что неумеха и помеха для всех в большом доме. Даже слуги смотрели на него с неким отвращением, хотя он всегда был улыбчив и вежлив со всеми. Все словно видели в ребёнке обузу, не способную когда-то взять в правления целое царства. На самом деле сам Вэй Лун этого не видел. Он мечтал о свете, а его словно тянули вниз чёрные руки, не позволяющие дотронуться до счастья своей собственной судьбы.
— Вот-вот. Из-за него ещё проблем на себя навлекать? Да кому это надо. Матушка говорит, что наш отец совсем не хочет ставить Вэй Луна в наследники, но из-за потери семени у него просто нет выбора.
Это Вэй Луну было известно не понаслышке. Сам отец раз проговорился, сказав примерно следующее: «Был бы у меня выбор поставить в наследники другого сына, я бы непременно его сделал». Хоть это и было сказано в пылу гнева, но всё же для Вэй Луна слова стали подобно яду, каждый день потихоньку капающие от окружающих.
Вэй Цзянь потерял семя после рождения сына, когда его попытались отравить. Кто именно и почему – ребёнок не знал, но о том, что после этого мужчина стал ещё злее, говорили все. К сожалению, Вэй Лун не застал момента, когда отец был более-менее добр к миру, покуда пред ним он предстал холодным Императором с самого рождения. Мальчишка являлся самым младшим в семье и этим словно создал негодования окружающих, считавших, что ребёнок и не должен был появляться на свет.
— Ох, как жаль, что девушкам нельзя становиться правителями. Нас-то отец хвалит, а ты слышала, чтобы он хоть раз хвалил своего сына? Я вот нет.
Император Вэй и впрямь всегда говорил с сыном сдержанно и строго, а с дочками более мягко. Вот только все считали, что делал это он из-за любви к своим жёнам, а вот мать Вэй Луна, как недавно стало известно ребёнку, отец не любил, но женился, так как их помолвка была предрешена раньше их рождения благодаря родителям.
Мальчик никогда не видел свою мать, но по словам дяди знал, что она имела чистейшее сердце на всëм белом свете, но её жизнь оказалась в плохих руках, из-за чего она не прожила долго. При родах кто-то подлил в чай яд, и ощутив это, женщина применила заклинание, начав гнить изнури, но не дав яду навредить ребёнку. Такой же был и подлит Вэй Цзяню, из-за чего он смог спасти свою жизнь, но не своё семя.
Вэй Лун верил в то, что, если бы мама осталась жива, она непременно любила бы его, но, увы, их встрече помешали, а самое обидное, что отравила женщину её подруга, которая являлась наложницей Императора Вэя. Дядя говорил, что эта ситуация напоминает ему пословицу: «Пригрела змею за пазухой». Вот только, кроме дядюшки никто так не говорил о третьей жене правителя, словно это было смертельно наказуемо. В чём причина ребёнок не ведал, но всем сердцем верил в слова дорогого человека, точно зная, что он-то его не обманет.
— А за что его хвалить? Вечно сидит в комнате и что-то читает. Говорить не хочет, да и силами особо не обладает. Позор, одним словом. — найдя что-то в шкафу, сестрицы принялись уходить, а вот сидящий под столом ребёнок не знал куда себя деть.