Всё это время Ли Юнхэн не отходил от своего шисюна ни на шаг, покидая его лишь, чтобы принести еды и воды. Он всем сказал, что Вэй Лун просто перетрудился, а затем подхватил простуду, потому такой слабый. Никто так и не прознал об их побеге.
Сидя на окне, Ли Юнхэн смотрел, как палящее солнце медленно заходит за горизонт, облучая весь мир в алый цвет. Повернув голову, юноша кинул взгляд на шисюна, всё ещё не вставшего с кровати за 3 дня. Ему пришлось через силу кормить Вэй Луна, одной рукой придерживая его, второй вливая кашу, которую больной ещё умудрялся выплёвывать. Тогда шиди готовил новую и всё делал заново. Вэй Лун выглядел потрёпано и грязно, отчего ученики решили перестраховаться и пока съехать из комнаты, боясь заразиться странной болезнью, превращающую милых и красивых юношей в такой печальный вид.
А вот Ли Юнхэн не противился и не страшился своего шисюна. Он был согласен хоть всю жизнь кормить его с ложки и помогать делать даже самые элементарные вещи, только бы глаза юноши снова стали живыми, а не тусклыми и лишёнными блеска.
Встав с подоконника, Ли Юнхэн подошёл к спящему парню, проведя ладонью по его бледной щеке. Юноша был одет в белые халаты с треугольным вырезом. Бросив на него мимолётный взгляд, Ли Юнхэн вдруг задержался, заметив подвеску, которую он так давно дарил шисюну на прощание. Как-то за всё время юноша не замечал её, поскольку Вэй Лун ещё ни разу не оголял свою грудь и не позволял кому-либо взирать на него так долго. Но сейчас он никому и ничего не мог запретить, будучи совершенно уязвимым.
«Шисюн всё это время хранил её?» — бледные щёки парня чуть порозовели, а ужасная тоска из-за недуга дорогого человека на миг спала облегчением, но мимолётное смущение тут же ушло, стоило шисюну подать слабый голос.
— Мо.. ро..жен.. жен..но..е..
— Что? Ты хочешь есть? Что-то прохладное? Я сейчас принесу! — тут же отозвался юноша, подскочив и уже было думая броситься на поиск желания дорогого человека, но новая подача голоса остановила парня.
— Я… остался… должен... ей…
Обернувшись, Ли Юнхэн понял, что дорогой шисюн не открыл глаз, говоря во сне. Подойдя к Вэй Луну, он наклонился над ним, смотря прямо в его лицо. Такое прекрасное, несмотря на бледность и худобу.
— Неужели она была тебе настолько важна? — кулаки сжали белые простани, — Важнее меня? — с какой же болью и печалью пронёсся данный вопрос, но ответа на него Ли Юнхэн так и не получил.
***
Открыв глаза от монотонного стука дождя по крыше, Ли Юнхэн сам не заметил, когда уснул, сидя на коленях у постели Вэй Луна. За все три дня парень не сомкнул своих глаз, переживая и ухаживая за дорогим человеком сутками напролёт. Всего раз моргнув, шиди тут же широко раскрыл веки, покуда постель шисюна оказалась пуста. В комнате пропавшего также не оказалось, потому юноша соскочил с места, не заметив лежащего на нём одеяла, и тут же выбежал на улицу, где ему в нос ударил запах свежести и мокрой травы.
День обещал быть хмурым и безрадостным. Всë небо затянуто тяжëлыми серыми тучами, сквозь которые не виднелось и лучика света.
Дыхание Ли Юнхэна стало тяжëлым, словно он пробежал десятки кругов. Оббежав почти всю школу под моросящим дождём, наконец, парню удалось найти беглеца, одиноко стоящего у большого камня, ещё по-иному называемого «Камнем прощания».
Возле него ученики медитируют, прощая обиды других и самих себя за какое-либо деяние. У этого камня можно молиться только с разрешения учителя, который даёт белую ленту, как ключ к прохождению. Вэй Лун открыл путь и вошёл в него, не став закрывать. Только по этой причине Ли Юнхэну удалось войти в некий портал на свой страх и риск, не боясь злости учителя, но до смерти переживая за дорогого человека.
— Шисюн! — крикнув в спину юноше с распущенными волосами, Ли Юнхэн, стоя всего в двух шагах от него, потянул свою руку, но тут же убрал в сторону, стоило Вэй Луну обернуться.
— Ох, ты уже проснулся... — с такой лёгкостью произнёс юноша, словно просто выдыхая воздух.
Вэй Лун казался призраком, лишённого смысла в существовании. Вот только у призрака нет тела, а у юноши словно пропала душа. Лицо всё так же было бледным и холодным. С длинных волос на землю падали капли, как и с белоснежной одежды, казавшейся потрёпанной, как и её хозяин.
— Я накрыл тебя одеялом. Не стал пытаться уложить на кровать, боясь раз…
— Шисюн, что ты делаешь? — по коже Ли Юнхэна прошла дрожь, стоило ему опустить глаза и увидеть руководства по целительству, которым его шисюн так дорожил.
— Оно никак не хочет гореть… — с печалью изрёк парень, как и шиди, промокший до нитки из-за, хоть слабого, но продолжительного дождя.