— Завтра на рассвете мы идём в путь. Шисюн не желает отдохнуть? — появившись словно из ниоткуда, шиди всегда и везде находил своего дорогого человека. Казалось, провались он сквозь землю, но Ли Юнхэн и оттуда его достанет.
— Чуть позже. Надо отработать удар ветра. — даже не подняв глаз на пришедшего, он продолжил тренировку.
Ли Юнхэн не сдвинулся ни на шаг, как и всегда смотря на человека, который не дарит ему даже малую долю своего внимания. Кулаки парня сильно сжались, с трудом сдерживая и собственную боль, о которой он не смел ведать и без того разбитому юноше.
— Шисюн, зачем ты это делаешь? — стоя у дерева, Ли Юнхэн смотрел на шисюна, но словно не видел в нём его.
— Что я делаю? — не поворачиваясь, вернул юноша вопрос.
— Убиваешь себя… — данные слова всё же заставили парня приостановить свои действия, бросив взгляд на шиди.
— Я не убиваю, а лишь принимаю реальность. — Вэй Лун сжал меч, словно пытаясь через него убедиться в собственных словах, — Целители – это лишь вещи для других. Они не могут защитить даже себя, отчего из-за них страдают и их близкие, поэтому… — подняв оружие, парень одним ловким движением снёс целое дерево, создав в лесу грохот, — Я не желаю больше быть лечебным бинтом для всех, кто желает разорвать меня и тебя на куски.
Смотря в спину дорогого человека, Ли Юнхэн хотел подойти к нему и крепко обнять, но боялся. Парень ощущал боль и напряжение по своим личным причинам, также сейчас находясь не в лучшем душевном равновесии, но ничего не говоря шисюну, боясь за него больше, чем за себя. Но несмотря на всё это, больше всего шиди боялся разлуки с шисюном, к которой тот словно готовил его своим поведением и отстранением.
— Шисюн, скажи, я… дорог тебе? — слова прозвучали, как ветер, столь легко, но пронзительно холодно.
Юноша дëрнулся, наконец, полностью обернувшись к Ли Юнхэну и увидев его мрачные глаза. Вэй Лун понимал, что отдаляется от своего шиди, но ему необходимо тренировать своё тело и силу, покуда без них парень впадает в ужасную депрессию и апатию, в которую боялся затянуть и своего дорогого человека. Юноша не желал тянуть на дно такого светлого человека, как Ли Юнхэн, не замечая, что своими действиями не тянет, а бросает его в это дно.
— А кому, кроме тебя, быть мне дорогим?
Убрав меч, Вэй Лун подошёл к юноше, впервые за долгое время приложив свою ладонь к его макушке. Хоть она уже не была так тепла, как раньше, но всё же она была шисюна, а этого для счастья шиди более, чем достаточно.
— Больше таких нет, и я не хочу, чтобы появлялись.
От этих слов темнота в глазах юноши тут же растворилась. «Он не хочет, чтобы ещё кто-то, кроме меня был ему дорог? Значит, я особенный? Я самый важный...» — щëки шиди покраснели, а на лице возникла улыбка, которую Вэй Лун не заметил, смотря куда-то в сторону. Вот только, мимолётное счастье Ли Юнхэна тут же исчезло, стоило юноше пронзить его ледяными словами:
— Слишком большая ответственность.
Парень убрал руку от головы шиди, потупив взгляд в землю. Как же больно ему было осознавать жестокую реальность мира, где близкие тебя покидают один за другим, а ты ничего не можешь с этим сделать, каждый раз теряя частичку души, в итоге рискуя и вовсе остаться без неё…
Пока Вэй Лун размышлял о своём разбитом сердце, Ли Юнхэн ощутил, как и его хрупкая душа готова распасться на части. Юноша воспринял слова дорогого человека, как сожаление. Сожаление их встречи.
— Шисюн ты... жалеешь, что я тебе дорог? — с такой осторожностью поинтересовался он, словно стоял на тонком льду, который вот-вот может треснуть, окунув его в ледяную воду.
— Нет. — уж слишком быстро для ответа бросил парень, на деле и сам не зная хочет ли он иметь в мире человека, из-за которого просто не может умереть, боясь о том, что тот человек потом будет из-за него страдать. — Я жалею, что слишком долго был слеп, занимаясь ерундой вместо приобретения силы.
Вэй Лун злился. Злился на себя за бесполезность. За нерешительность. За слабость. Парень разъедал себя изнутри гневом, постепенно сжигающего его светлую душу, оставляя там лишь мрак.
— Шисюн не умеет врать…
Совсем не с хорошей усмешкой бросил Ли Юнхэн, покачав головой. Кому как не шиди знать о том, как его шисюн дорожил алхимией. Юноша понимал: тот выбрал его вместо своей мечты стать алхимикам, из-за чего теперь страдает. Эти мысли уже давно давят на парня, каждый раз словно крича ему в уши: «Всё из-за тебя! Твоё существование – обуза даже для того, кто для тебя весь мир...» — эти слова причиняют очень много боли...
Видя, как взгляд Ли Юнхэна потемнел, юноша подумал, что тот имеет в виду его первое слово, потому поспешил подать голос.