— Шисюн! — догнав дорогого человека всего в три прыжка, Ли Юнхэн ухватил его руку.
Повернув голову, Вэй Лун ощутил боль сильнее, нежели от раненной руки. С красного лица шиди шли слёзы. Он так отчаянно плакал, а в его глазах читалась такая неизмеримая боль, что от ней можно было умереть. «Боль помогает нам стать сильней» — осознал истину юноша, поняв, что правильная дорога не может быть лëгкой и безмятежной, и, дабы достичь цели, нужно чем-то пожертвовать. Вэй Лун решил, что этой жертвой для него станет последнее близкое существо на этом свете. Отдёрнув дрожащую руку Ли Юнхэна, юноша подарил ему лëгкую улыбку, уже не способную согреть от их печального расставания.
— Береги себя. — отвернувшись, бросил парень, уверенно похрамав вперёд.
Вэй Луну тоже было безумно больно от их расставания, но он держался. Это плата, которую он заплатил, открыв для себя новый путь. Словно поняв, что не может удержать шисюна, как бы этого не желал, Ли Юнхэн рухнул на колени, не в силах стоять на ногах. Вэй Лун не слышал его плача, но был уверен – в этот день они оба проронили не мало слёз, кто-то снаружи, а кто-то внутри, но эти слёзы стали началом их нового пути.
***
Покуда отец отрёкся от сына, Вэй Лун не смел больше носить его фамилию, изменив её на «Сян», что означало «идти вперед». Сян Лун испытал от своего пути много боли, но и света там хватало. Мужчине пришлось изрядно потрудиться, дабы добиться своего, и он никогда ни о чём не жалел. Несмотря на тяжёлые испытания судьбы.
Сидя у окна в выделенной гостью большой комнате, Сян Лун вспоминал былые времена, считая, что поступил верно, расставшись с Ли Юнхэном. Если бы юноша пошёл за своим шисюном, то никогда не добился бы таких высот. Всё же истина целителей неизменна, и хоть в память о помощи доброго алхимика некоторые жители воздвигли памятники, но отношение к мужчине всё равно оставалось пренебрежительным.
Сян Лун никогда не злился на грубых людей, не считая это равноценной платой за его силу. Алхимик всегда выбирал свою дорогу, идя даже туда, куда не следовало.
Смотря на уходящий закат, мужчина размышлял о своей жизни, отчего-то чувствуя, что его век близится к концу. Всё же он совершил не мало делов, и нашёл себе много врагов. Как говорится, даже если ты ангел, кому-то может не понравится шорох твоих крыльев, а кто-то разозлится на сияние твоего нимба, освятившего им глаза. В большом мире невозможно угодить всем, и, выбрав одну сторону, Сян Лун настроил против себя другую. Более влиятельную и сильную.
Расставшись всего час назад, Император Ли вновь потревожил покой старого друга, предложив ему прогуляться по дворцу, но мужчина вежливо отказал. Сян Лун и так увидел достаточно, а богатые дворцы не сильно трогали его сердце, нежели усыпанные цветами поля. Мужчина, как и желал, посетил множество удивительных мест из рассказов дяди, найдя и парочку своих, не менее чудесных территорий.
Хозяин дворца стоял у дверей, словно неприглашённый на встречу гость. Ли Юнхэн явно переживал и волновался при каждой их встречи, словно боясь хоть немного упасть в глазах дорогого человека. Видя нерешительность мужчины войти дальше порога, Сян Лун с лëгкой улыбкой пригласил его внутрь, сразу заметив, как лицо великого Императора расцвело.
До этого выпив зелёного чаю, теперь старые друзья распивали изысканный алкоголь, принесённый слугами вместе с различными деликатесами. Сян Лун и впрямь ощущал себя очень важным гостем, к которому относятся не менее уважительней, чем к самому господину.
За непринуждённой беседой, Сюн Лун рассказал мужчине о чудесных местах, которые он поведал, и об удивительных существах, которых повстречал. Мужчина и впрямь повстречал на своëм пути немало прекрасного, но упустил некоторые моменты, не желая посвящать великого Императора в свои проблемы. Всё это время Ли Юнхэн внимательно слушал рассказы гостя, о себе не рассказывая ничего, словно не считая это важным, потому Сян Лун спросил сам:
— А как поживал эти годы Император?
Ли Юнхэн остановил чашу с вином около губ, но не притронулся к ней. Казалось, мужчину удивил вопрос гостя. Поставив чашу на стол, Император Ли подарил Вэй Луну улыбку, но отчего-то мужчина не увидел в ней искренности.
— Не смею жаловаться. Мой путь хоть не был так интересен, как у шисюна, но он тоже подбрасывал мне множество трудностей, — отозвался Ли Юнхэн, — Но, я рад, что смог не разочаровать шисюна. Ты же гордишься мной?
Словно послушный ученик, великий Император ожидал похвалы от какого-то бродячего целителя, слова которого вовсе не имеют веса. Разумеется, Сян Лун не мог разочароваться успехами Ли Юнхэна, но всё же он замечал тусклость в чёрных глазах, словно путь, пройденный Императором для достижения своей цели, был не тем, о котором желал Ли Юнхэн.