Само помещение не казалось жилым. Дыры в стенах и на потолке. Вместо пола сырая земля. Посредине дрова, которыми ученики топят свои комнаты в холодные дни. Ни намёка на домашний уют или хотя бы схожесть с ним. Но, если присмотреться можно увидеть в одном углу духовные свитки и соломенную бумагу для писания, в другом ведро с водой для умывания, а возле сена духовное руководство.
— И ты живёшь здесь? — сам у себя спросил юноша, так как из-за боли мальчишка всё же потерял сознание.
Уложив раненного на самодельную постель, Вэй Лун снял с него верхнюю одежду, на мгновение застыв от вида огромной сиреневой раны на весь живот. «Какая дикость…» — рука парня предательски дрогнула, хотя лекарям не допустима такая слабость. Все целители должны без страха смотреть на самые ужасные ранения, покуда страх притупляет разум, а с этим и духовную силу.
Собравшись, он выбежал из сарая. Взяв из своей комнаты Целительское руководство, Вэй Лун вернулся, начав применять изученную технику лечения на практике. Ему ещё никогда не приходилось исцелять внутренние кровотечения, поэтому данный опыт стал для юного лекаря новым.
Провозившись с раненным до самого заката, Вэй Лун всё же смог исцелить страшное деяние учителя, и хоть на животе все ещё виднелся сиреневый отпечаток, но самое опасное миновало.
Упав на колени, юноша ощущал слабость в теле. Он потратил все духовные силы до последней капли, так как несколько раз оказались неудачными, потому Вэй Лун начинал сначала, пока не смог верно сориентировать свою чакру, пустив её по нужному каналу.
На самом деле он был ещё слишком мал для таких техник, поэтому рисковал своим собственным здоровьем. Дядя всегда говорил: — «Лекари никогда не должны думать о своём теле, если в опасности чужое. Такова их нескладная доля…». Когда-то Вэй Лун был с этим категорически не согласен, считая, что каждая жизнь важна, а своя собственная тем более. Но сейчас юноша впервые понял слова дяди. Когда кому-то угрожает опасность, весь разум целителя сосредоточен на том, чтобы помочь, а о своём здоровье они вспоминают лишь в самом конце…
Весь разум Вэй Луна занялся лечением раны. Юноша не думал ни о чём, кроме своей силы, которую он пускал в раненное тело, и ужасной ране, приносящую ребёнку мучительную боль. Парень даже не заметил как солнце начало садиться, и вряд ли услышал бы гром в небе, думая лишь о лечении. Это то, что должен делать каждый целитель, отрываться от внешнего мира ради одной души.
— Шисюн?
Сидя у деревянной стены, Вэй Лун поднял голову, заметив проснувшегося ребёнка, так пристально смотрящего на него, что ему даже стало немного неловко.
— Как ты себя чувствуешь? — встав с земли, юноша ощущал жуткую слабость, которую он смог скрыть за улыбкой, а вот своё бледное лицо – нет.
Сложная техника забрала слишком много энергии, поэтому парню как никогда нужен был отдых и покой. Но как юноша мог бросить ребёнка и уйти отдыхать? Вэй Лун не был стопроцентно уверен в успехе своей технике. Всё же ему приходиться учиться лечению самостоятельно, и потому никогда нет гарантии того, что он всё делает правильно.
Ли Юнхэн ничего не отвечал, продолжая лишь с удивлением пялиться на юношу, считая всё происходящее каким-то сном. Мальчишка выглядел как испуганный щенок, которого забрали в дом, когда он был без сознания, и теперь бедняга не понимает где находится и что происходит.
— Кажется, всё хорошо. Я рад, — бегло осмотрев мальчишку, Вэй Лун убедился в том, что тот не страдает от боли, значит его работа выполнена, — Что ж, мне пора. Отдыхай.
— Шисюн!
Не успев сделать и пару шагов, юноша услышал, как Ли Юнхэн соскочил с сена и упал на колени. Вэй Лун с растерянным взглядом посмотрел на ребёнка, словно поклонявшемуся ему как какому-то божеству.
— Этот ученик безмерно благодарен шисюну за помощь! Он очень сожалеет о потраченных силах шисюна! Ему очень жаль, и… — мальчишка задрожал, отчего Вэй Лун подошёл к нему, присев рядом, подумав и забеспокоившись об осложнениях внутренних ран, но когда Ли Юнхэн поднял голову, юноша поразился, видя покрасневшее от слёз лицо милого мальчишки, — ...он искренни не понимает, от чего удостоился такой доброты и снисхождения шисюна к такому ничтожному ученики…
В сараи подул ветер, но не от него у Вэй Луна прошла по коже дрожь. В чëрных глазах виднелась такая боль, которую невозможно передать словами. Казалось на бедном ребёнке отыгрался весь жестокий мир, решив выплеснуть на нём всю накопившуюся злость. Юноша ни разу не видел, чтобы к Ли Юнхэну кто-то относился хоты бы по человечески. Не говоря уже о обычной доброте. Но, несмотря на это, среди всего мрака в больших, словно бусинках, глазах, сиял огонёк надежды. Надежды в то, что он не так ничтожен, как ему это внушили. Надежда в то, что и он достоин жизни. Настоящей жизни, а не её подделки в виде ничтожного существования.