Впервые Люна заговорила о том, о чем Крис боялся спросить. Сейчас, пользуясь случаем, он осторожно задал вопрос:
– Ты решила вернуться на Кайман?
– Да. Я приняла это решение ночью. Хочу управлять отцовским банком.
– Теперь это твой банк, – поправил ее Крис, не в силах скрыть своей радости. Люна не заметила, как осветилось его лицо, когда он произнес: – Ройоль был бы рад!
Люсинда со стоном шла, пошатываясь, в ванную.
Там, опустившись на колени, она обхватила унитаз, и ее несколько раз вырвало. Подняв голову, чтобы глотнуть свежего воздуха, она решила, что уж на этот раз желудок ее пуст. Но не тут-то было! Скоро она почувствовала привычный позыв – ее снова тошнило. Люсинда опять опустила голову, и ее шестой раз за утро вывернуло наизнанку. Тяжело дыша, она с трудом поднялась на ноги, спустила воду и побрела к раковине. Умываясь холодной водой, она почем зря ругала своего гинеколога, который только вчера успокоил ее, сказав, что утренняя рвота должна закончиться.
Из зеркала на нее смотрела женщина с опухшим лицом цвета старой пожелтевшей бумаги. Боже, как она ненавидела свою беременность! Груди стали как вымя, стройные лодыжки отекли и раздулись, как у слонихи, а главное – она никогда не чувствовала себя так скверно. Люсинда не могла представить, как проживет в таком состоянии еще несколько месяцев. В спальне послышались шаги, и через секунду Райен просунул голову в дверь.
Он подождал, пока Люсинда закончит полоскать горло.
– С тобой все в порядке?
– Сейчас – да. Надеюсь, рвота скоро кончится. У меня просто больше нет сил.
Райен гримасой показал, что его силы тоже на исходе.
– А мне казалось, мистер Мортимер говорил, что все должно закончиться.
– Говорил. Но он ошибся. Не могу поверить, что этот кошмар происходит со мной. Где тот пресловутый расцвет женщины? Хотя Поппи действительно цвела, когда носила ребенка.
– Думаю, тошнота продлится только первые три месяца, – успокоил Люсинду Райен, отступая, чтобы выпустить ее из ванной.
Она состроила гримаску.
– Мама мучилась всю беременность. Может, я пошла в нее.
Люсинда села на кровать, с грустью глядя в открытый чемодан Райена. Сверху аккуратно лежали две новые рубашки, которые она купила ему на прошлой неделе.
– Как я хотела бы поехать с тобой! Могла бы заодно повидаться с подругой Салли в Нью-Йорке.
Райен вышел из ванной с несессером в руках и сунул его в чемодан.
– Я бы тоже этого хотел.
Райен сказал то, что хотела слышать Люсинда, но в душе он был рад, что едет один: дел невпроворот, и заниматься Люсиндой некогда.
– В Нью-Йорке я буду всего пару дней, Лу, а тебе надо остаться и сделать полное обследование. Это очень важно. Кроме того, я буду так занят, что на тебя у меня просто времени не останется.
Райен закрыл и запер чемодан. Затем, присев рядом с Люсиндой, нежно положил свои руки ей на живот.
– Заботься о малыше в мое отсутствие, а главное – не забывай о себе.
– Постараюсь, – произнесла она слабым голосом. – Но я все время так скверно себя чувствую. Мне было бы спокойнее, если бы ты не уезжал.
Чтобы как-то погасить нарастающее раздражение, он быстро поцеловал ее в губы, ощутив неприятный запах желчи.
– Время пролетит быстро.
– Только не для меня, – печально пробормотала Люсинда, нервно покусывая ногти. – Что я буду без тебя делать?
Райен тяжело вздохнул.
– Ну, не знаю. Что делают другие беременные? Покупают детскую одежду, встречаются за ленчем с подругами в таком же положении, делятся рассказами о самочувствии, об утренней рвоте, занимаются переоборудованием одной из комнат в детскую, посещают специальные занятия, вяжут…
Последнее предложение вызвало у Люсинды слабую улыбку.
– Я не умею вязать.
– Научись. Начни с пинеток. Слышал, это не очень трудно.
Райен взял в руки чемодан. Люсинда с улыбкой поднялась с постели.
– Обещаю связать за твое отсутствие, по меньшей мере, четыре пары пинеток – по паре в неделю. Только обещай хорошо вести себя в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе.
Она сделала шаг к нему, и в эту минуту раздался звонок в дверь.
– Приехала машина, Лу. Надо идти.
Люсинда взяла его за лацканы пиджака.
– Ты еще не пообещал хорошо себя вести.
Райен поцеловал ее в кончик носа, в очередной раз произнеся то, что она хотела слышать:
– Обещаю, потому что по-другому вести себя не умею.
Стальные крылья авиалайнера довольно быстро перенесли Райена через Атлантический океан, и уже в четыре тридцать его самолет приземлился на аэродроме Кеннеди – на двадцать минут раньше, чем сулило расписание.