— Разве ты не видишь, что Христос всегда среди нас? Полюби его для начала, а потом и все остальное изменится.
Она молчала.
— Не думаю, что мне хочется всё поменять, Дрейк. Наверное, мне хочется, чтобы всё осталось как есть.
Дрейк вздохнул.
— Я обещал Сэму попытаться.
— Ты обещал, — рассмеялась Демельза. — Это всё объясняет! Это не твои слова, а Сэма. Мне следовало догадаться.
Дрейк взял молоток и расстроенно посмотрел на него.
— Нет, сестра, неправда. Я спасен и помилован так же, как и он. Только он более убедителен в попытке спасти других. И он думал, точнее, мы думали...
Он взял гвоздь и с силой вбил его.
— И вы думали, что ваша сестра в непроглядной тьме и совсем далека от Господа? Так ты это называешь?
— Вполне естественно думать о людях, которые тебя окружают, разве не так? Сэм знает, что я ближе к тебе, чем он. И думает, что ты скорее выслушаешь меня, чем его.
— Если ты будешь забивать гвозди таким образом, их придется вытаскивать, а это испортит дерево.
Она перевернула страницу расходной книги.
— Извини, братец. Сначала тебе следует попытаться обратить капитана Полдарка.
— Я бы не посмел, — сказал Дрейк.
— И я, — согласилась Демельза, — Но, учитывая все это, не говори мне, что он плохой человек!
Дрейк понял, что ничего больше не может сделать.
— Эх, какая жалость. Эта библиотека...
— А что с ней?
— Сэм думал... Просто думал! Что раз наше сообщество растет, библиотека стала бы прекрасным местом для собраний.
В библиотеку зашел Джо Нэнфан с панелью для обшивки. После ранения во время взрыва на шахте в прошлом году он начал плотничать и быстро учился.
Демельза тяжело вздохнула.
— Думаю, вы оба пошли в отца.
Дрейк с неуверенной улыбкой посмотрел вслед уходящей сестре.
Позже вечером, когда Росс еще не вернулся, Дрейк присоединился к Демельзе в саду.
— Прошу прощения, сестра, если я позволил вольности днем. Надеюсь, ты не стала думать о нас хуже.
— Не могу думать никак иначе о тех, что хочет превратить нашу библиотеку в место для собраний.
Они оба засмеялись.
— А если серьезно?
— Серьезно, — сказала она, — ты умеешь заморочить голову, Дрейк. Я переживаю за молодых девушек в округе.
Дрейк изменился в лице.
— Ну, может да, а может и нет. Боюсь, не все так просто... Сестра, у меня к тебе еще одна просьба, уже личная, возможно, мне вообще не стоит этого просить.
— Уверена, что не стоит, — ответила Демельза, — и уверена, что ты все-таки попросишь.
— Ну... я умею читать, только медленно и по слогам, но у нас Сэмом одна Библия на двоих, и та всегда у него. Он читает мне вслух, так я не научусь читать. А еще я не умею писать. Конечно, я могу написать свое имя, да и только. Мне нужно практиковаться.
— Тебе нужна другая книга? C превеликим удовольствием одолжим тебе, правда, наш выбор невелик. Еще одну Библию?
— Я бы предпочел другую книгу, ведь одна Библия у нас уже есть. Какую-нибудь хорошую книгу, которая поможет мне научиться и читать и писать.
Демельза хотела что-то сказать, но он продолжил:
— Если я буду учиться писать, то буду очень рад, если ты поможешь. Ты бы проверила, что я написал, и указала бы мне на ошибки, ну ты понимаешь. Это займет у тебя, может, минут десять в день, не больше.
Демельза рассматривала мальву, которую пора подвязать, чтобы не завалилась от ветра. Вообще-то это побережье не подходит для мальвы, но Демельза любила ее так сильно, что продолжала выращивать. Здесь хорошо росли растения покрепче и пониже. Как бы то ни было, она неохотно признавала, что сад красив только весной. Нарциссы, примулы и тюльпаны всегда росли великолепно, но рыхлую почву так быстро иссушала летняя жара, что растениям не хватало питания.
— А Сэм не может тебе помочь?
— Сэм не намного лучше меня. А я видел, как ты написала рабочим, чтобы те держались подальше от твоего сада, у тебя здорово получилось. Ты, наверное, много писала, сестра. Уж точно много практиковалась.
— Я начала учиться писать в твоем возрасте, Дрейк. Нет, на год раньше. Семь лет назад. Для этого нужно время.
— Я готов учиться.
— Я пишу каракулями, — призналась она, — Тебе лучше посмотреть документы, написанные адвокатами, клерками или кем-то вроде них. Эти люди умеют писать. А мой почерк похож на паука со сломанными лапками.
— Я просто хочу научиться выражать свои мысли.