— Искал меня? — всего за пару мгновений выражение лица профессора кардинально изменилось, улыбнувшись, преподаватель почти незаметным жестом закрыла дверь за собой, тем самым отрезав возможный путь к отступлению. Все помещение погрузилось в еще больший мрак, за счет чего размер этой комнаты стало невозможно представить даже примерно, поскольку, казалось, что фигуры как госпожи Флауэрс, так и самого Симона теперь парят в полной невесомости, оторванной от всего остального мира. Вместе с этим свет как будто бы стал исходить от их собственных тел, но не освещая все вокруг, а просто очерчивая их контуры в пространстве. Между ними также не было никаких источников света, кроме бегающих туда-сюда в пространстве объемных строк кодов, состоящих из символов, которые также не освещали ничего вокруг, но просто давали понять, где находятся они сами.
— И, судя по всему, ты все-таки нашел… — ласково проговорила госпожа Флауэрс, пододвинувшись поближе, практически вплотную к Симону, заставив его тем самым не на шутку заволноваться. Профессор, конечно, была видной дамой, но все же на несколько десятков лет его старше.
«Да и сердце мое уже принадлежит другой, так что я совершенно не готов к намечающейся связи…» — успел было подумать Симон, замерев от страха. Однако вместо того, чтобы слиться с ним в поцелуе, профессор, приблизившись, умело и даже, можно сказать, грациозно обогнула его, дав недвусмысленно понять, что предмет ее искреннего интереса заключался отнюдь не в самом студенте, а в том, что скрывалось за его спиной.
Одновременно и с невероятным облегчением, и некоторым негодованием Симон, обернувшись, бросил вопросительный взгляд в сторону профессора. Та же, без труда поймав его, заставила своего студента покраснеть еще больше, после чего искренне рассмеялась, даже в этом искусственном голубом освещении рассмотрев тот выразительный румянец, который стал гореть на щеках юноши.
— Не переживай ты так! Я тут действительно только лишь для того, чтобы преподать тебе урок. Но вовсе не тот, о котором ты успел подумать.
Симон растерялся еще больше, понимая, что его читают как открытую книгу.
— Ты ведь и сам пришел сюда за кое-чем другим, не так ли?
И тут Симон ощутил, как по его спине пробежал холодок, заставив позабыть напрочь все прочие игривые намеки. — Я действительно пришел сюда за…
— За-а-а? — протянула гласную профессор, испытующе глядя на своего подопечного.
— Я пришел сюда за ответами.
— Правда? И что же ты хочешь узнать?
— Сегодня днем на паре… Я смотрел проекцию и…
— Уж не концерт ли или эротическую симуляцию, которую скачал Эдвард? — улыбнулась Флауэрс, заставив Симона еще больше засмущаться.
— Не волнуйся, я дисциплинарному совету ничего не расскажу. В конце концов, бронтозавры не умеют болтать.
Тут Симону стало по-настоящему неловко, поскольку он только сейчас в полной мере осознал, что она всегда имела доступ к тому, что они просматривали на чипах, но никогда не делала замечаний им с Эдвардом. Более того, профессор, оказывается, прекрасно была осведомлена, как они ее за глаза называли, однако сейчас это звучало совсем не так смешно, и от жуткого ощущения стыда Симону хотелось сквозь землю провалиться.
— Но кроме всего прочего, они еще и очень сильные существа… По крайней мере были, или есть… Кто знает? Да и к тому же у них, — она рукой провела по своей воистину выдающейся шее, которая, безусловно, была и очень женственной, — были действительно крутые шеи.
Слышать подобный сленг от профессора было столь непривычно, что Симону на мгновение даже показалось, что все происходящее ему снится. От сомнений его избавил громкий смех профессора, который расколол на мелкие кусочки всю неловкость ситуации и, будучи заразительным, заставил и самого Симона в истерике хохотать до боли в животе.
— Да, да! Я в курсе, — вытирая слезы, проговорила наставница, — но ты уж меня извини, что тот последний урок в чипе был несколько… Гхм, труден.
Симон тут же перестал смеяться и стал максимально серьезен, чувствуя, как внутри него всплывают неясные фрагменты с сегодняшней виртуальной лекции, которые, что странно, так и не складывались в единую картину.
— И это не только из-за того, что эти знания тяжелы, но и из-за кодировки.
— Кодировки?
— Да. Она запрограммирована таким образом, что не сразу интегрируется в загруженную память, дабы не оставить там лишнего цифрового следа. Но, похоже, я все-таки не все предусмотрела. И меня вычислили.