— Вам угрожает опасность? — Симон понимал, что ни в какой участок он не отправится и неизвестно, что с ним произойдет и где он окажется, если сядет по своей воле в тонированную машину. С другой стороны, он не мог вызвать и стражей, поскольку после сегодняшнего происшествия уже не был так уверен в том, что алые воины в состоянии не то что его защитить, но хотя бы не навредить.
— Ты оглох что ли⁈ — не выдержал уже второй, намотав на свой кулак воротник окровавленной футболки Симона, при этом обнажив на запястье небольшую татуировку в виде все того же сердца со вписанным в него глазом, прямо как на плаще стражей. Если прямо сейчас не отправишься с нами, то пеняй на…
— Симон! — буквально оглушил всех троих и заставил обернуться женский голос, принадлежавшей фигуре в маске утконоса, которую он мельком видел во время своей медитации на паре в университете, — твоя мама ведь тебя уже заждалась! Негоже опаздывать на свой собственный день рождения! — буквально накинулась на него незнакомка, заставив двоих людей в черном расступиться в разные стороны, — так что давай без глупостей: не заставляй Ирис ждать, пошли!
Симон, ни секунды не сопротивляясь, позволил женщине увлечь себя за руку и пройти насквозь, казалось бы, еще минуту назад непроницаемую стену из двоих бандитов, что с недовольным видом несколько секунд следили за удаляющейся жертвой, после чего как по команде быстро запрыгнули в свой автомобиль и рванули прочь с места несостоявшегося преступления.
Завернув за угол соседнего дома, незнакомка пристально посмотрела в лицо юноши сквозь прорези маски, которую она слегка приподняла так, что из-под нее выбилось несколько прядей серебристых волос. Симон смог также разглядеть черты ее лица: сначала подбородок, затем губы, щеки и нос, которые были покрыты татуировками.
— Послушай, — обратилась незнакомка, — я тебя лично не знала до этого момента, да и твою маму тоже. А ты не знал… Точнее, не знаешь меня. Пока. Но заклинаю тебя, если для тебя хоть что-то значит то, что я сейчас для тебя сделала, то ты пулей долетишь до дома, и сегодня… Ты меня хорошо понимаешь?
Симон быстро кивнул.
— Вот и славно! Так вот: ты ни за что не выйдешь сегодня из дома. Вот как только наступит рассвет — делай, что хочешь! Живи, люби! Но забудь про все то, что сегодня с тобой произошло! Как в университете, так и тут! И просто живи дальше! Будь счастлив, и тогда, возможно, и с твоим миром все будет в порядке! А вот это… — вложила незнакомка в ладонь Симона какой-то предмет, — подстраховка. Если все пойдет как надо — ты и так послушаешь меня. А эту штуку сразу же выкинешь! Ну а если нет… Возможно, она станет тем единственным, что сможет все уладить. Даже не так… Она станет единственным, что спасет тебя и всех остальных!
Симон не мог выдавить из себя ни слова, лишь неопределенно кивнул, после чего женщина в странной одежде, состоящей из перьев и геометрических узоров, растворилась в окружающем пространстве также внезапно, как и появилась.
Симон мгновенно развернулся, следуя подсказкам навигатора, в сторону своего дома и, сделав пару медленных шажков, бросился сломя голову вперед, чтобы преодолеть этот проклятый неблагополучный квартал, дабы наконец достичь клубного дома, в котором проживал со своим отцом.
Миновав металлические ограждения корпуса, которые приветливо впустили своего постояльца, Симон на ресепшне, не поздоровавшись ни с охраной, ни с приветливыми хостес, бросился бегом вверх по мраморной лестнице к лифтам — и уже оттуда поднялся на свой этаж. Как только за спиной Симона захлопнулась дверь пентхауса его отца, он, не снимая своих испачканных кровью кроссовок, рухнул на постель, пытаясь хоть как-то восстановить дыхание и расслабить мышцы, которые, видимо, ощутив, что могут немного отдохнуть, тут же налились свинцом, после чего их хозяин ощутил всю тяжесть перенапряжения, в том числе и эмоциональную, что накопилась в его организме за весь этот безумный день. Трясясь всем телом и пытаясь не выкашлять собственное сердце, что бешено билось в его груди, Симон из последних сил приподнялся на постели и, сев на самом краешке, разжал ладонь, тут же увидев, что же именно вложила в его кулак таинственная незнакомка.
— Но… Откуда она знает, как меня зовут? Откуда она знает мою мать и ее имя? И почему она сказала, чтобы я не заставлял ее ждать? Она ведь уже много лет как мертва… И у мамы ведь было не так много подруг… Но эту женщину ни по голосу, ни по внешности я никак не могу опознать! Ее точно не было ни у нас в гостях, ни на похоронах, иначе бы я ее запомнил. Бред какой-то… И кто… Кто были эти двое в темных очках? И за что забрали госпожу Флауэрс? И, что самое главное: почему это доблестные стражи вели себя так безобразно?