Исключительно философский смысл этого видения Симона волновал не слишком, ровно как и его собственное положение в этой пестрой мозаике, частью которой он являлся. Куда важнее для него сейчас было сохранить свой мозг в целости и сохранности, поскольку, по всей видимости, его чип был крайне перегружен теми данными, которые преподнесла спасшая его незнакомка.
— Твою мать… — чувствуя, как готов уже заплакать от отчаяния, простонал пассажир, плывущей по первозданному хаосу в такси, бросив еще один взгляд в сторону окна, окончательно убедившись, что привычный мир так и не проявился.
Отвернувшись от него, Симон хотел было сосредоточиться тогда на своем собственном теле как на чем-то, что имело хоть какой-то смысл, однако и оно представляло собой зияющую неопределенность, в которую еще глубже погрузилось его сознание. Так, его сшитый под заказ праздничный костюм, состоящий по задумке дизайнера из тысяч осколков стекла разного размера, в данный момент отражал вовсе не внутренний интерьер автомобиля, но нечто совершенно иное, превратившись в десятки и сотни маленьких экранчиков, каждый из которых показывал свое собственное уникальное кино. С каких-то из них открывался вид на пейзажи, в том числе и космические. Иные же являлись более камерными и транслировали всевозможные сюжеты из повседневного быта людей, которых путник и знал, и не знал одновременно — точнее его память была так фрагментирована, что не могла даже подсказать своему носителю, оставил ли тот или иной пришелец, за которым он в данный момент наблюдал, след в его личной жизни и истории. Все происходящее напомнило Симону о его любимом занятии — пристальном заглядывании в окна ночного мегаполиса во время поездок и мыслях о том, что именно свело вместе находящихся там людей. Однако если раньше, как правило, мало что можно было разглядеть таким образом, то сейчас же Симон мог как через увеличительное стекло бинокля, каким был его собственный разум, приблизить любую из этих жизней и, не испытывая никаких угрызений совести, наблюдать в режиме реального времени, как кто-то занимался любовью прямо в коридоре, умирал от внезапного приступа, настигшего его за кухонным столом или же, отключившись от внешней обстановки целиком и полностью, ушел за получением новой информации в мир чипа. В этих «окнах» его собственного разума присутствовали сценки и более экзотические, которые больше напоминали наблюдателю любимые детские шоу, и ему даже начало казаться, что он смотрел повтор этих передач, учитывая и то, что сейчас все происходящее выглядело куда более детализированным. Так, наездники на гигантских, покрытых перьями ящерах, сражались с таинственным врагом, у которого даже не было определенной формы и который представлял собой подобие живого столпа огня, залившего своим светом сначала один экранчик, затем другой, пока все они не «заразились» этим адским пламенем. После все они одновременно потухли, однако в одном из них практически тут же начал пробиваться робкий огонек сознания девушки со спутанными темно-серыми волосами, которая, потеряв равновесие, упала прямо посередине какой-то странной сцены, окруженная тысячами любопытных глаз. Вместо того чтобы сразу бросится ей на помощь, все окружавшие ее люди молча продолжали смотреть на ее бездыханное тело, по которому было крайне трудно определить, была она еще жива или нет. В конце концов из безликой толпы отделилась пара силуэтов, которые Симон никак не мог в деталях разглядеть, наблюдая за тем, как картинка начинает терять четкость, будто бы на его внутренний взор стали падать капли невидимого дождя. Из последних сил сфокусировавшись на лице девушки, которую почему-то поволокли за ноги прочь, сердце Симона сжалось, поскольку в отличие от всех остальных присутствовавших в этой подзорной трубе его личного калейдоскопа видений он сразу же узнал ее. Это была та самая пленница, плачевный опыт которой он впитал и интегрировал как личные воспоминания на уроке госпожи Флауэрс. При этом, казалось, что он знал ее гораздо дольше этого и даже лучше, чем кого бы то ни было еще в своей жизни. Но откуда? Из другого обучающего эмпатии фильма, о котором он мог забыть? И еще: если госпожа Флауэрс и вправду вторглась в процесс обмена данными серверной, то каким образом он мог видеть запись с этой девушкой когда-либо еще, если их не было в архивах университета, который хранил всю самую актуальную информацию для будущих специалистов права?