Испокон веков холодная лесная речка, глубокая и полноводная, несла свои воды в озеро. Каждый год во время больших дождей и весенних паводков вместе с водой принимала она богатую дань — песок с крестьянских нив, с размытых своих берегов, и откладывала его в своем устье.
Так образовался у берега озера песчаный полуостров. С каждым годом он рос и все дальше врезался в озеро.
Шли годы. Постепенно редел лес, высыхали болота, мелела речка. Так с течением времени превратилась она в мутный ручеек, который терялся в болотах, не в силах докатиться до озера.
Но работа речки осталась — это песчаный полуостров, который люди назвали Наносами. Он был виден издалека, голый и пустынный, как огромная лысина. Никому не был нужен этот кусок земли, окруженный с трех сторон водою.
Первым на полуострове поселился Рыгор Ивашкевич, Антосев дед, безземельный батрак, выгнанный паном за непокорность. Имея суровый самолюбивый характер, Рыгор никак не уживался с панами. А деваться было некуда. Он и построил на Наносах хатенку, похожую на баню, и поселился в ней с семьей. Сбоку пристроил хлев для коровы. Сам он изредка заглядывал сюда, все время проводил на заработках.
Земля была своя и не своя — на Наносы еще не нашелся хозяин. А вода вокруг и совсем чужая. Но Рыгор не любил озеро. Вечный безземельник, он мечтал о земле, а не о воде. Сыновья его, в том числе и Антосев отец — Степан, выросшие у озера, полюбили воду. Они стали заниматься рыболовством. Нанимались к арендаторам, ловили для них рыбу. Заработка, однако, на жизнь не хватало, приходилось заниматься браконьерством, воровали при каждой возможности, ловили тайком. Надо же было как-то жить.
В соседство к Рыгору приткнулся такой же безземельный горемыка Язеп Наруть, а спустя несколько лет на полуострове выросла деревушка из десяти хат и приняла название — Наносы.
С годами деревушка росла и расширялась. Она уже вылезла за пределы полуострова, ей стало тесно на нем. Да и сам полуостров изменился, стал уютным и красивым. Сначала зелеными пятнами появились у хат грядки лука, капусты и огурцов, потом — огородики с картошкой и даже горохом. Берега озера поросли осокой и тростником, на улице закудрявились молодые березки, распушились клены и липы, зацвела возле хат сирень. Чего только не сделают с землей человеческие руки, даже с такой землей, как наносовские желтые пески!
И хотя хатки были маленькими, но среди зелени и они выглядели приветливыми и красивыми.
Прошло уже то время, когда наносовцы работали на панов и арендаторов. Своя теперь рыболовецкая артель в Наносах. И Наносы уже не те. Вместо подслеповатых хибарок стоят теперь красивые дома, крытые шифером.
Люди тут рослые, сильные, как дубы. Приятно смотреть, когда они вытягивают мережи и сети. Сколько красоты и умения в их движениях! Сколько гордости в них, когда, собравшись вечером у артельной конторы, они дымят трубками и самокрутками и рассуждают о делах своей артели.
Но осталась еще плесень в душах некоторых людей, и смотрят они на озеро и на артель по-старому.
…Степан Ивашкевич проснулся вовремя. Это уже была привычка, выработанная годами: вставать тогда, когда нужно. Но сегодня он проснуться проснулся, а встать не мог. Вспомнился вчерашний вечер, гневные слова сына, упреки жены.
Правда, и сегодня его тянуло на озеро. Чувствовал: труд не был бы напрасным. О том, что его могут поймать, не думал. «Панские сторожа и полицаи ловили, но поймали ли? Фигу!» Те были настоящими собаками-ищейками и то не могли набрести на след, так ловко их обманывал Степан Ивашкевич. Только один раз, когда заняли все выходы и чуть не окружили, пришлось махать через все озеро и у самого Мяделя ткнуться в берег. Степан усмехнулся: «Побегали тогда полицаи. А других и ловили, и наказывали, и штрафовали, и судили. Эх, жизнь была горькая».
Словно гвоздь воткнули ему вчера в совесть, и он трет там и чешется, как короста.
О том, что люди говорят и знают о его проступках, Степан уже давно догадывался. Почему же до сегодняшнего дня его не так обжигало? Удивительно. Раньше, при польских панах, когда собирались мужики, только и разговоров было, кто ловчей смог наловить рыбы, или украсть из невода, или обмануть скупщика, или спрятаться от сторожа. Этим все гордились. И Степан Ивашкевич был первым человеком в Наносах. О нем рассказывали были и небылицы, с него брали пример. Тогда свой наносовец под пытками не выдал бы браконьера или вора. Наоборот, помог бы, спрятал бы.