К этому времени Анеля подросла. Голубоглазая и русоволосая, она сама не знала — красивая она или нет. В обломок зеркала, что всегда валялся на окне, не было времени смотреться. Она чувствовала себя сильной и бодрой. Как ни трудно было жить, но жить хотелось. В длинные зимние вечера, сидя за прялкой, Анеля мечтала. Она ждала чего-то необычного, верила, что в ее жизни произойдет что-то неожиданное, но обязательно счастливое и радостное…
Первый раз, придя на вечеринку, долго просидела в уголке, не решившись ни поднять головы, ни с кем-либо заговорить. Ей казалось, что ее простое домотканое платье всем бросается в глаза. Зажиточные хуторянские невесты были одеты в новые, городского покроя платья, обуты в блестящие туфли. Богатые женихи горделиво ходили по хате в хромовых сапогах, со стоячими, как кувшины, голенищами.
«Не место мне здесь, ой не место…» — с болью думала Анеля, и ее простое платье, казалось, так сжало тело, что было трудно дышать.
Она уже собралась идти домой, но ожидала, когда начнутся танцы, чтобы незамеченной выйти из хаты. В этот момент к ней подошел Антось Калюга, парень с далекого хутора, с которым она когда-то училась в одной школе. Сын бедняка, он теперь редко бывал дома, потому что все время работал в панских имениях.
— Потанцуем, Анеля, — сказал он. — Чего ты в уголок забилась?
— Ой, некогда мне, Антось… — испуганно ответила она. — Мне уже пора домой…
— Успеешь домой! Да чего ты боишься? Разве мы хуже этих шляхтюков?
Анеля подала Антосю руку, и они вошли в круг.
Как ей было стыдно! Со всех сторон на нее презрительно смотрели любопытные глаза. Она видела, как шептались богатые девушки, окидывая ее взглядом с ног до головы. А потом Анеля уже ничего не замечала. Она чувствовала поддержку сильных Антосевых рук, и теперь для нее все было нипочем.
Когда музыка смолкла и Антось посадил Анелю на лавку, она опомнилась и растерялась. Ее окружили хлопцы, стали разговаривать и шутить. В глазах девушек, которые недавно с пренебрежением смотрели на нее, она заметила зависть.
Анеля удивлялась, что больше всех ею стал интересоваться Ясь Кандыба, сынок богатого соседа. С ним она и до этого встречалась почти каждый день. Их хутора были рядом, нельзя было не встретиться или в поле, на работе, или по пути домой. Но Ясь даже ни разу не поздоровался с ней. Девушка и сама никогда не думала, что с таким богатым хлопцем она может разговаривать, как с равным.
Ясь был видным хлопцем: высокий, кудрявый, чернобровый. Ему очень шла военная форма, которую он надевал в каждый праздник, как руководитель местной группы «Стшельца».
Сегодня Ясь заинтересовался Анелей. Он сразу отстранил от нее всех сверстников и пригласил сначала на мазурку, потом на краковяк и, как бы случайно, выводил ее на середину круга, чтобы показать всем. Она, увлекшись танцем, не замечала злобных взглядов, не слышала хихиканья девушек.
После вечеринки Анеля незаметно выскользнула из хаты и торопливо зашагала по тропинке, что вилась от хутора к хутору, до самой ее хатенки.
Красиво летней ночью в поле. Луна, висевшая почти над самым горизонтом, освещала ржаные поля. Кругом было тихо, пахло клевером и полевыми цветами. Старые груши-дички на холмах спали глубоким сном.
Анеля шла как пьяная, не чувствовала под ногами земли. Она даже не слышала, что за нею шел человек.
Ясь догнал девушку и положил руку ей на плечо.
— Нам по пути, Анеля, — сказал он тихо. — Чего ты торопишься?
— Ай, Ясь… Я испугалась.
— Идем, нам же по пути.
Они пошли рядом. Она по тропинке, а Ясь по кочкам, по росистой траве. Анеля впервые шла рядом с парнем. Ей было стыдно, и она старалась опередить Яся, но он не отставал. Когда Анеля хотела отстать, он тоже начинал шагать медленнее. Тогда она чуть не побежала. Он с усмешкой проговорил ей вслед:
— Ну и летишь ты, как на пожар.
Девушка не ответила.
— Хочешь, выстрелю? Услышишь, как по всем хуторам собаки залают! — сказал он и потянулся рукой к карману.
— Не надо, Яська! — испуганно вскрикнула Анеля, хватая его за руку.
— Какая же ты трусливая! — мягко упрекнул он, притягивая ее к себе.
Анеля рванулась, но Ясь крепко держал ее.
— Пусти меня, Ясь…
— Какая же ты, ей-право… Ну чего ты боишься! Я же тебя не съем. Да не рвись же ты… Ну вот, пойдем вместе… Вот уже наш хутор.
— Пусти, Ясь… Мне стыдно… — в голосе ее слышались слезы.
— А кто нас видит?