- Две недели.
- 14 суток… …с вас 18 золотых и 2 серебряных рубля.
Не моргнув глазом, клиент рассчитался аккуратными стопочками на стойку. Затем он приложился левой ладонью к сенсорной пластине, сгреб в охапку книги-шляпу и собрался уходить.
– Постойте! – окликнул его хранитель. – Дождь ведь на улице. Возьмите непромокаемый мешок. Бесплатно!
Клиент погрузил книги в котомку, забросил ее на плечо и, вместо прощальных слов, громыхнул дверью. После его ухода Генжи долго сидел не двигаясь и чуть дыша. Далеко не скоро он поднялся и, с «заварной» книгой в руках, удалился в рабочий закуток. Больше золоченого корешка библиотечные полки не видели.
* * *
– Вот! Именно этот день я и считаю переломным. Смотри, как долго сидит! Вот… В перемотке смотри. Сколько? Почти час! Почти час он не шелохнулся! Именно с того дня он начинает понимать какая ему в руки сила попала!
– Сила богов, а?
– Не просто сила. Боги! Он возомнил, будто поедает забытых богов! Становится не ровней им, нет! Считает себя пожирателем целого пантеона, их…Ммм… Вместилищем единого начала!
– Интересно, кем же он тогда тебя считать будет.
– …
– Да и откуда вообще такие выводы? Это он тебе что ли сам рассказа?
– Посмотрел бы ты его последний год жизни раз двадцать, не спрашивал бы откуда у меня такие выводы.
– Спасибо, мне и этого дня хватило. Ладно, давай…
– Постой, я сейчас тебе последний день покажу.
– Долго?
– Не, в перемотке.
* * *
Он знал многое, но еще не все. Секреты бытия осыпались, обнажили сущность вещей. Каждый взмах ресниц, вздох материка, восход луны – все происходящее, прошедшее, грядущее раскинулось пред сознанием точно страницы книги. Можно прочесть, можно вымарать или дописать. Можно многое, но еще не все.
Осталась последняя страница. Криолла. Богиня жизни. Последнее звено цепи мироздания.
Заваривая каждую новую страницу, Генжи уверялся все сильней, что поглощает богов, становится их центром нового начала. Но пока ни флюида великого могущества не покинуло тела хранителя, ибо он этого не хотел.
Сон на страницах золоченой «заварной» книги сменился рабством. Контролем Генжи.
Обстоятельства… Кому-то сила, а кому-то смиренная покорность.
Чайник разразился струйкой пара, запищал и тотчас отключился. Генжи смял бумажку в которой мельчил… Хм… Лакомство… И скормил ее камину. Подоспевшим кипятком он заварил искрошенную в труху Криоллу, накрыл блюдечком кружку и со вздохом опустился в кресло.
Он знал многое, но не все. Мог почти все, но делал немного.
Управлять пантеоном было просто. Так же просто, как шевелить рукой. Знание сущностей сидело внутри подневольной властью. Оно просилось на свободу, молило воплощения, однако хранитель оставался непреклонен. Генжи понимал, что если он высвободит силу, то ее первоисточник – знание – навсегда ускользнет от него. И все станет как прежде.
Молочно-белым заваром в кружке отстаивалась последняя владычица мира. Генжи поднес кружку к носу. Молоко. Обычное парное молоко, которым его в детстве поили до бесчувствия. Это жестоко! Почему последняя ступенька в освоении мироздания должна быть со вкусом молока? Он снова понюхал содержимое кружки и едва справился с подкатившей тошнотой.
Он знал, сероглазый господин не вернул «Алхимию» Мефиола Карузова, потому, что погиб в своей лаборатории, начиняя патрон магией аннигилирования. Он страдал головой и на полном серьезе шел покорять соседнее княжество. Горячо любимый дедушка Макар в далекой молодости утопил родного брата, сказав всем, что тот случайно упал за борт и камнем пошел на дно озера. Причина всему банальная ревность. Генжи знал, что их нынешний император ровно через год и два дня подавиться на банкете куском баранины. Спустя еще год его сын угробит благополучное княжество, а после – покончит с собой. Он знал, почему аборигены далекого Дафрийского княжества постоянно голодают. Знал, почему у земли один спутник, в то время как у Венеры ни одного. Знал, почему именно водород основной элемент космоса…
Чего он не знал, так это того, откуда взялась золоченая «заварная» книга. Кто ее автор? Почему она оказалась именно в его руках? За что ему достались эти знания?!
Генжи покосился на остывающий завар. Возможно, когда система обретет целостность, удастся взглянуть на нее со стороны. Обособить сознание, покинуть настоящую реальность, увидеть… Что? Создателя богов? Или целый другой мир?
С трудом опережая тошноту, он выпил противный завар. По телу промчалась волна тепла, осевшая где-то в затылке мерным урчанием кошки. В липкой истоме канули все звуки, меркли краски, и только мурлыканье продолжало монотонно парить над сознанием. Глаза наполнились светом, вылезли из орбит, оторвались, поплыли над землей. Генжи увидел себя. Заросшего, небритого, застывшего гипсовой скульптурой у нарисованного очага. Глаза поднимались вверх. Сквозь слепящее сияние проступали черные ниточки. Миллиарды микроскопических дорожек пересекались, множились, сливались, укрывая бесконечной сетью стены, камин, кресло, Генжи… Все.