Мистер Эмберли спросил сержанта, говорил ли он инспектору о том, что они видели. Сержант хитровато подмигнул.
- Нет, сэр, не рассказывал. Даже и забыл об этом, - сказал он небрежно.
Эмберли улыбнулся:
- Какая у вас избирательная память: хочу помню, хочу не помню. Не рассказывайте ему.
- Только не я, сэр. Что за разговор! - добавил он, глядя прямо в глаза Эмберли. - К тому же если бы я действительно видел, то тогда другое дело. С чего я буду рассказывать инспектору какие-то домыслы, я ведь только об этом слышал.
- Вот и не надо, - согласился Эмберли. - Кстати, за парнем установлена слежка?
- Да, с этим все в порядке, - сказал сержант. - Но уж, коль вы спросили меня об этом, то могу сказать, что с таким же успехом могли послать слона следить за ним, а не молодого Такера. Слон меньше бы был заметен, чем он.
- Что ж, меня это не беспокоит, - сказал Эмберли. - Я только хотел узнать, следит ли кто за ним.
Сержант кашлянул.
- У вас, конечно, есть на то причины, сэр? - спросил он ради любопытства.
- Нет, - честно признался Эмберли. - Только некоторые подозрения, которые к тому же могут оказаться беспочвенными. Слежка за Брауном предосторожность, возможно, излишняя.
- Сдается мне, дело принимает забавный оборот, сэр.
- Думаю, да, сержант. Очень забавный, - сказал мистер Эмберли.
- Но вот чего я не могу понять, - настаивал сержант, - так это того, какое отношение молодой пьяница имеет к делу. Ведь он именно пьяница, причем заядлый. Я бы сказал, для его лет это постыдно. Вечер за вечером одна и та же история. Он идет в "Голубой дракон", сидит там до закрытия, пока его не выгонят. Мне жаль юную леди. Вот я и думаю: почему она не поместит его в один из тех домов, о которых столько пишут и где лечат людей от пристрастия к спиртному? Может быть, это жестоко, но что поделаешь! Что поделаешь с таким молодым пьянчужкой? Зря она думает, что может справиться с ним. Миссис Джоунс, которая помогает им по дому, говорит, что когда у него появляется потребность выпить, то и полк солдат не может его удержать.
- Ходит каждый вечер в "Голубой дракон", говорите? - спросил Эмберли в раздумье.
- Точно, как часы. Все об этом знают, и даже старый Уэгг, которого полиция задерживала за пьянство и дебош не помню уж сколько раз, диву дается, как парнишка управляется с бутылкой.
- Браун при этом что-нибудь рассказывает?
- Нет, как я слышал. Говорят, если кто-нибудь задаст ему пару вопросов так, ради поддержания разговора, то он ведет себя глупо и все повторяет, что пусть лучше не пытаются вызнать что-нибудь у него. Я знаю много пьяниц, которым стоит пропустить четыре или пять порций, как они начинают вести себя так, словно знают массу секретов, о которых все только и пытаются что-то вызнать.
- О, он так и говорит?
- Если быть точным, то нет, не говорит. Он просто сидит и пьет, а если заговорит, то болтает о всякой чепухе. Но это у него скоро проходит, у молодого Брауна-то. Что ж, если бы он не останавливался, то мистер Хоукинс выставлял бы его за дверь. Вот он и сидит тихо, мрачно уставившись в одну точку. Очень мрачно, как я слышал. Не скажу, что он не мог бы сорваться с места и пойти убить кого-то, когда сильно пьян, но я бы очень удивился, если бы он совершил это. Очень бы удивился. Не представляю, как он умудряется добраться до дома, не попав под машину, не говоря уже о том, чтобы еще стрелять в кого-то. А когда он протрезвеет, то не похож на парня, которому придет в башку, простите за выражение, мистер Эмберли, совершить убийство. Совсем не похож, как мне кажется. Однако что говорить, вы лучше знаете свое дело, да и в любом случае, нет никакого вреда в том, чтобы последить за ним.
- Я очень надеюсь, что вреда не будет, - сказал мистер Эмберли и распрощался с сержантом.
Он сел в машину и через рыночную площадь поехал домой. Но ему было не суждено сразу попасть в Грейторн. На тротуаре стояла Ширли Браун и махала ему рукой. Он тут же свернул к тротуару. Голосом, дрожащим от негодования, она сказала, что хочет поговорить с ним. Не скрывая насмешки, он ответил, что это для него приятный сюрприз.
Она не обратила внимания на его ответ. Глаза ее были полны гнева, и она даже немного заикалась. Как он посмел приставить переодетого полицейского следить за ее братом! Бесполезно отрицать это! Эмберли только смеялся. Она обвинила его в двурушничестве, потому что он просил ее доверять ему, а сам все это время шпионил за Марком. Затем неожиданно она обрушилась с презрением на констебля, который как тень следовал за Марком. Даже недоумку понятно, что он - переодетый полицейский. Его поведение она считает грубым произволом и оскорблением, а потому не желает видеть Эмберли никогда в жизни. С этими словами она развернулась и зашагала прочь, еще больше приходя в ярость, потому что знала, что он смеется ей в спину.
На следующий день мистер Эмберли стойко перенес второй визит главного констебля, который явно проявлял недовольство. Он все ждал, что что-то произойдет - и подумал, что ему стоит навестить Эмберли. Эмберли, не скрывая раздражения, ядовито заметил, что полковник должен благодарить Бога, что ничего пока не произошло, а когда полковник, разнервничавшись, отважился спросить, что он имеет в виду, Эмберли, зажав трубку в зубах и засунув руки в карманы брюк, зашагал по комнате, не удостоив его ответом. Настойчивость полковника все таки возымела действие, и он сказал, что не может сообщить полковнику никакой информации, пока не получит ответ на посланную им телеграмму.
Ответ пришел в тот же вечер около десяти часов. Дворецкий принес телеграмму в гостиную, где Эмберли сидел, слушая рассуждения сэра Хамфри об охране дома. Сэр Хамфри, не проявлял интереса к убийствам, зато приходил в ярость от присутствия браконьеров в их местности. Он рассказал Эмберли о том, что говорил его смотритель по этому поводу, и что старый Клизероу-Уилльямс считает необходимым предпринять, и как он сам слышал выстрел в пять утра несколько дней назад. Эмберли что-то невнятно отвечал ему и с трудом сохранял терпение. Сэр Хамфри только заговорил о своем намерении побеседовать с Фонтейном о его главном смотрителе, который был некомпетентным ослом, каких еще надо поискать, да еще в придачу ленивым, как внесли телеграмму.