– Подожди! – крикнула Жаклин в трубку. – Если вы правильно навели на резкость, глупостей делать не надо, зафиксируйте основание винтом.
– Что за винт?
Часовщик выступил вперед.
– Я его еще не вставил, – шепнул он. – Подождите, сейчас сделаю. Держите основание крепче, его нельзя сдвигать!
Он отошел за винтом и ключом, потом прочно зафиксировал основание. Я приник глазом к отверстию. И тут действительно увидел последовательность цветов, четко сменяющих друг друга. Миниатюрная палитра, спрятанная Леонардо на картине. Древний цветовой код.
– Но как же он сумел нарисовать такие крохотные полоски? – изумился я. – Нам повезло, что мы смогли разглядеть их, ведь это же копия!
– Превосходная копия! – возразила Жаклин.
– Да, но она ведь пострадала при пожаре! И ты не ответила на мой вопрос…
– Думаю, он использовал лупу и кисть из одного волоска. Или же рисовал чем-то вроде иголки. Не знаю точно…
– В любом случае я четко вижу цвета. Сейчас я попробую их сосчитать.
Я принимался за дело несколько раз. Полоски находились так близко друг от друга, что было трудно не сбиться. Однако цвета различались очень четко. И хотя «Джоконда» в целом производила впечатление картины монохромной, я насчитал ровно тридцать три цвета, притаившихся в углу.
– Бинго! – воскликнул я. – Тридцать три цвета! Потрясающе! Не знаю даже, где это находится на картине. Возможно, в одном из кружков, которые нарисовал карандашом мой отец.
Люси встала рядом с «Джокондой» изначала водить перед ней рукой, чтобы я мог видеть ее пальцы.
– Стоп! – приказал я. – Вот! Вот оно!
Палец ее был виден в правом верхнем углу картины, как раз на одном из тех мест, что были отмечены моим отцом.
– Именно так! Отец, значит, был совсем близок к цели!
– Хорошо, – заговорила Жаклин на том конце провода. – Теперь будет немного посложнее. Здесь нужна хорошая визуальная память, тебе придется напрячься. Ты начнешь по одному опускать рубчики горизонтальной оси и вертикальной оси. По одному одновременно. Ты получишь тридцать три новые позиции. На каждой ты будешь иметь один цвет.
– Да, – подхватил я. – И позиция цвета на палитре даст мне цифру. Люси угадала…
– Превосходно. Ну, давай!
Я набрал в грудь побольше воздуха. Я знал, что это будет нелегко. Память у меня никудышная, и мне придется постоянно возвращаться на первую позицию, чтобы вспомнить расположение того или иного цвета на палитре. Нелегко, да и времени терять было нельзя.
Я начал манипуляции с легендарной машиной Леонардо да Винчи. Один за другим яркие цвета появлялись в крохотном объективе. Люси протянула мне листок бумаги и карандаш. Я стал записывать. Несколько раз я ошибался и возвращался назад. Перечеркивал написанное. Вновь наводил объектив. Потом у меня защипало в глазах. Изображение помутнело. Я чуть отступил от машины, встряхнул головой и вновь принялся за работу.
Это был магический момент. В гараже воцарилось тревожно-почтительное молчание. Все мы ждали разгадки тайны, переданной нам Леонардо сквозь века. Мне казалось, будто я нахожусь в его миланской мастерской. Будто слышу за спиной его смех. Леонардо был доволен. Его хитрость удалась.
Через полчаса, быть может, чуть больше, я выпрямился и объявил всем, что закончил.
– Ну? – спросил Франсуа.
– Что – ну? – сказал я, показав ему записи. – Это всего лишь цифры.
Я посмотрел на часы. Четверть десятого. У нас не было времени разглядывать код. Эти тридцать три цифры. Ключ, позволяющий расшифровать послание Иисуса. У меня в руке. Который придется отдать людям, похитившим Софи.
На что они надеялись? Прочесть послание раньше всех и сохранить для себя? Было ли им известно, что мы раздобыли текст и можем его расшифровать? В таком случае не попытаются ли они устранить нас? Это было вполне вероятно. Почти наверняка. Но у меня не было времени размышлять над этим. Сейчас значение имело только одно. Спасение Софи.
– Едем! Надо отвезти код на Пер-Лашез. Это наш единственный шанс!
– О'кей, едем! – повторил Франсуа.
– Нет! – твердо сказал я. – Ты не поедешь. Я отправлюсь туда со Стефаном.
– Ты шутишь?
– Я говорю серьезно, Франсуа. Вы все останетесь здесь. Я не намерен провалить дело. Я еду один. Только Стефан будет меня сопровождать.
Баджи вышел на середину гаража:
– И речи быть не может о том, чтобы вам ехать, Франсуа. Я не могу взять на себя такой риск. А вы, мсье Лувель, – повернулся он ко мне, – должны понять, что мы поедем туда не одни.
– Что-что?
– Я позову ребят с фирмы.
– Вы с ума сошли! Это не операция для коммандос!
– Послушайте, Лувель, вы мне очень нравитесь, но сейчас у нас нет времени на споры! Вы когда-нибудь держали в руках пушку?
– Нет.
– Вы принимали участие в операции по спасению заложников?
– Нет, но…
– Так вот, – оборвал он меня, – это мое ремесло, не ваше, понятно? Вы должны довериться мне, и тогда все будет хорошо.
– Ладно, только не провалите дело! – уступил я.
Он кивнул. Взял свой мобильник и пошел к машине. Я увидел, как он роется в багажнике «Шафрана», одновременно разговаривая по телефону со своими коллегами.
Франсуа встал передо мной:
– Вы будете звонить мне каждые три минуты, иначе мы все здесь умрем от беспокойства!
– Ну, каждые три минуты обещать не могу, но мы обязательно позвоним! – сказал я.
До встречи на кладбище оставалось меньше часа. Нельзя было терять ни минуты. Нам придется гнать машину на полной скорости, чтобы успеть вовремя.
Эстелла принесла мне пальто, я сунул листок с записанным на нем кодом в карман и направился к «Шафрану».
Пока Стефан помогал мне надеть бронежилет, Люси пристально смотрела на меня. Мне кажется, я никогда не видел такого пронзительного взгляда. Словно она пыталась передать мне что-то. Наверное, немного мужества. Я подмигнул ей, улыбнулся Шевалье и сел на переднее сиденье «Шафрана».
Наверное, я никогда не терзался такой тревогой, как в эти бесконечно долгие минуты, отделявшие нас от встречи на кладбище. Что до Стефана, он гнал машину еще быстрее, чем Софи во время нашего бегства из Горда. Но это был профессионал, и я почти не испытывал страха. Почти.
В пути Баджи всячески старался ободрить меня. Было видно, что ему удалось в самую последнюю минуту составить какой-то план вместе со своими коллегами, и теперь он объяснил мне, что спрячется за могилой, не показываясь похитителям. При малейшей опасности он вступит в дело.