Владимир Прибытков. Завещаю вам жизнь.
Посвящается памяти замечательной дочери немецкого народа, героической советской разведчицы, кавалера ордена Красного Знамени Ильзы Штёбе.
ГЛАВА ПЕРВАЯ.
...Убрала со стола, отнесла посуду на кухню. На газовой плите закипала кастрюля с водой. Из-под дребезжавшей крышки вырывался парок.
Она убавила пламя горелки, сняла кастрюлю с огня.
В столовой Карл включил радио. Передавали увертюру из «Тангейзера».
Вагнер волновал по-прежнему. Эрвин не упустил бы случая процитировать Платона.
Она улыбнулась, сняла со стены алюминиевый таз. сложила в него тарелки, чтобы обдать кипятком, приподняла кастрюлю.
Тогда и раздался первый звонок.
Она остановилась, держа кастрюлю на весу.
Была суббота, они с Карлом никому не давали новый адрес, никого не ждали, а у дверей звонили.
Уверенно. Требовательно.
Она поставила кастрюлю на стол, развязала фартук, положила на табурет, поправила волосы.
На пороге столовой появился Карл. Пытался застегнуть ворот рубашки.
Звонок повторился.
Долгий, оглушающий.
Словно за дверью видели, как они стоят и слушают.
Все пять месяцев после исчезновения «Француза» она ждала этого звонка. Но кто мог подумать, что придут днем?
Она сделала Карлу знак не открывать, быстро прошла в кабинет, выдвинула верхний ящик письменного стола, взяла записи последних дней.
Звонок звонил, не переставая.
Вернулась в переднюю, припала головой к плечу Карла, так и не сладившего с пуговицей, шепотом сказала:
— Помни, ты ничего не знал!
Отстранилась, вошла в туалет, стала рвать записи.
Плотная бумага не поддавалась.
Звонок хрипел. В дверь ломились.
Она наконец справилась с блокнотными листками. Белые клочья завалили унитаз. Вода, зашумев, поднялась, но смыла обрывки. Клокоча, вновь заполняла бачок.
За шумом воды она не слышала, как отворилась дверь, различила только громкий чужой голос, о чем-то спрашивающий.
Вышла.
В передней кроме Карла и растерянного владельца дома стояли еще четверо. Все в одинаковых пальто-реглан. Лица тоже одинаковые: настороженность, ожидание подвоха.
Один сразу кинулся в туалет.
Двое подошли вплотную.
Агент с глазами дырочками показал значок тайной полиции.
— Инга Штраух?
— В чем дело?
— Вы арестованы.
— Господа, это недоразумение! Карл!
— Молчать! — сказали глаза дырочки, заступая дорогу к Карлу.
Вышел тот, что возился в туалете.
— Успела! — сказал он.
Досады в его голосе не слышалось. Он просто констатировал факт.
— Господа, я протестую! — сказала она.
— Пройдите сюда, — сказали глаза-дырочки и, крепко держа ее за руку выше локтя, повели в столовую. — Сядьте. Не двигаться.
Карла усадили на стул возле окна.
— Приступайте, — сказали глаза-дырочки подручным. Те начали обыск.
У домовладельца все время отвисала губа. Он спохватывался, подбирал ее, но губа отписала снова.
— Это насилие, у вас нет никаких оснований, я буду жаловаться! — сказала она.
Агент даже не посмотрел в ее сторону.
— Я государственный служащий! — услышала она хрипловатый от волнения голос Карла. — Я журналист! Вы не имеете никакого права...
Ему тоже не ответили.
Словно она и Карл уже не существовали.
Агенты закончили обыск через час.
Осмотрели стол, шкафы, карманы костюмов Карла, даже кухонную тумбочку.
Вещи не разбрасывали, аккуратно клали и ставили на места.
Портфель Карла со служебными бумагами, письма и записные книжки уложили в чемодан.
Очень долго рылись в книгах.
— Нет, — сказал один из гестаповцев глазам-дырочкам.
— Все просмотрели?
— Все. Нет.
— Ладно, — сказали глаза-дырочки. — Потом. Взять арестованных.
— Мне надо переодеться! — сказала она.
— В этом платье - не надо, — сказали глаза-дырочки.
— Наденете пальто. .
— Вы совершаете чудовищную ошибку, господа сказала она.
— Не разговаривать.
На лестнице никого. Этажом выше отворили дверь, кто-то перегнулся через перила и тотчас отступил на цыпочках.
Карл спускался первым.
На лестничных маршах поворачивал голову, смотрел, словно старался запомнить. В повороте головы, в шаткой походке угадывалось отчаянье. Догнать Карла не позволяли.
— Господа, если б я мог предполагать... — шептал за ее спиной домовладелец.
От испуга он шепелявил. Ему тоже не отвечали. Домовладелец умолк.
У подъезда ждали два черных «ситроена». Карла впихнули в один, ее в другой. На противоположном тротуаре тесно, не шевелясь, стояли несколько прохожих.