Иначе мы поступить не можем, — сказал адмирал. Или вы хотите, чтобы вас заподозрили в симпатии к западным союзникам?..
Дитрих и Ремер уехали. Каково же было удивление Граве, когда в конце ноября Дитрих сообщил о существовании подпольной радиостанции на окраине Брюсселя,» Молеенбеке, регулярно ведущей передачи с одного места
Граве бросился в Бельгию. Его сопровождали сотрудники СД и СС.
Слова Дитриха подтвердились. Пеленги два раза прошли через виллу «Розина» в Молеенбеке. Вилла стояла отдельно от других домов, сомнений быть не могло.
Получив согласие Берлина, Граве возглавил налет на виллу.
Дождавшись, когда неизвестный радист начнет передачи, сотрудники гестапо окружили район, Граве и пятнадцать офицеров службы безопасности ворвались в виллу.
Стальную цепочку на дверях перекусили специальными щипцами. Появившуюся в передней пожилую женщину (впоследствии выяснилось — хозяйку виллы) сбили с ног, заткнули ей рот и с оружием наготове устремились в дом. На втором этаже горел свет. В большой гостиной, заслышав топот солдатских сапог, пытались запереть дверь, но не успели. В гостиной находились три человека: мужчина и две молодые женщины. Граве бросился к пылавшему камину, пытался выхватить из пламени почерневшие бумаги, но они рассыпались в пепел. Граве обернулся. Агенты гестапо уже надели на обитателей виллы наручники. А посреди стола стояла рация...
Граве старался не вспоминать, что творили с арестованными в казармах СС. Но по долгу службы и в интересах Великой Германии он ни разу не уклонился от присутствия на процедурах допроса. Он наблюдал, как арестованных пропускали через ледяные ванны, добиваясь посинения лица и почечных колик, как всем им забивали под ногти рук и ног стальные иглы, чтобы они сказали, кто их руководитель, и назвали применяемый при радиосвязи шифр.
Граве не мог понять, как арестованные выдерживают боль. В глубине души он чувствовал, что сам бы не выдержал и малой толики выпавших на долю этих людей страданий...
Первым сдался радист, которому пригрозили раздробить мошонку.
Он назвал имя руководителя, скрывавшегося под псевдонимом «Аргус», и сказал, что шифр знает только Роза Петрова. Роза Петрова на последнем допросе стоять не могла.
Ее поддерживали под руки.
Штурмбаннфюрер подошел к арестованной, поднял ее голову.
— Ну, шлюха, — сказал он, — будешь говорить? Ваш радист раскололся. Мы знаем, что шифровальщица ты.
Женщина молчала.
— Ладно. — сказал Таубе. — Сейчас я тебе кое-что покажу. Приведите Рябчикова.
Солдаты ввели одного из русских.
— Слушай, — сказал Таубе женщине, — мы знаем, что ты замужем и что твой муж Петров. Сейчас я тебе по-кажу, что мы сделаем с твоим мужем, если будешь упорствовать.
Солдаты раздели Рябчикова. Избитый, он выглядел страшно. Рябчикова подвели к двери. Таубе следовал за арестованным. Заставьте шлюху глядеть! — приказал он. Один из солдат протянул руку вниз, и майор Граве отвел глаза. Он бы и уши закрыл, чтобы не слышать удара двери и нечеловеческого вопля, вырвавшегося у Рябчикова.
Солдаты отпустили Рябчикова. Он скрючился, на каменный пол, задергался в конвульсиях. Под его животом расползалось черное пятно крови.
— Видела?! — крикнул, как пьяный, штурмбанфюрep Таубе. — Будешь молчать - твой муж станет таким же!. Давайте Петрова!
Петров, высокий светловолосый мужчина с лицом, похожим на кусок свежего мяса, войдя в комнату он сразу понял, что произошло.
— Раздеть! — крикнул Таубе.
Петров, с которого сдирали одежду, посмотрел на жену.
Роза Петрова дергалась в руках солдат. С ее лицом происходило что-то странное. Граве вдруг понял, что женщина прокусила губу, чтобы не закричать, по ее подбородку текла струйка крови.
Петрова подвели к двери.
Таубе поднял ногу, чтобы повторить удар.
И тогда Роза закричала.
— Нет! — кричала она. — Нет!
— Говори! — заорал Таубе. — Шифр!
— Молчи! — рванулся Петров к жене. — Молчи! Во имя...
Его крепко держали, волокли к двери.
— Говори! — выл Таубе.
Женщина обвисла на руках солдат.
— Жизнь! — вырвалось у нее. — Ему и мне. Жизнь!
— Молчи, Роза!
— Мы подарим вам жизнь! Говори!
— Нет! — оглушительно крикнул Петров. — Нет!
Таубе нагнулся над женщиной.
Внезапно стало тихо.
И в этой тишине Граве услышал шепот женщины: «Чудо профессора Ферамона...»