— А мне и не холодно.
— Пойдем, пойдем… Надо обратно ехать. Слышишь, пойдем, — звала Катюша, не смея, как бывало, повысить голос.
— Хорошо пробежаться босиком по траве… Это здорово! Понимаешь, я так давно не ходил босиком. Когда последний раз?
— Вот уж не знаю.
— Я и сам не помню. Но мне кажется, с того самого дня я жил как-то не так, будто что потерял очень важное. И вообще, все сложилось бы иначе, будь я всегда в деревне.
— Нам пора собираться в дорогу, Степа. Маму навестили; тут, видишь, все в порядке.
— Хочу остаться, мне надо остаться, ведь правда?
— Но здесь нет врачей.
— А зачем? Мать живет, люди живут… Останусь с Ванюшей, если доверишь.
Просветленные возвращались в избу и еще на крыльце услышали, как тикают настенные часы, купленные до войны…
Однажды утром
Солнце нежилось в лесной постели за самым дальним увалом и разглядывало утреннее, без единого облачка, небо. А потом оно вдруг подпрыгнуло, да так сильно, что сразу над горизонтом оказалось. И увидело: всю землю, и деревья, и дома. И увидело, что деревня уже проснулась, в каждом доме топится печь, мамы и бабушки готовят еду — варят суп и картошку, пекут блины и лепешки. Папы и дедушки тоже заняты утренними делами, пилят и строгают, ремонтируют грабли и вилы, клеплют-отбивают косы, точат топоры. А детям можно бы и не спешить — в детский сад в воскресенье не ходят: полежать бы им в теплой постели, прислушиваясь к тому, что делается вокруг. Или можно просто думать, что вот опять пришел самый интересный день, надо сделать что-нибудь необыкновенное, приятное для себя и для взрослых. Только вот почему-то и не лежится, и не думается, а хочется побыстрее встать. Вдруг да без них, без детей, самое интересное ранним утром произойдет.
Ласточкин Веня тоже не виноват, что рано проснулся: солнце его разбудило. Он, конечно, обрадовался — была для радости причина: значит, теперь старший брат Костик один на новом тракторе не уедет.
С тех пор как показал Костик отцу четверки да пятерки за девятый класс и права механизатора, полученные в школе, Веня потерял покой, по утрам без желания собирался в свой первый класс. Даже надумал однажды сказать, что голова болит, но не посмел, потому что мама все равно бы не поверила, поставила градусник. И тогда за обман красней, извиняйся. По вечерам, ложась в постель, он спрашивал: «Какой завтра день?» И понедельник, и вторник, и среда, и четверг, и пятница, и даже суббота ему были не нужны. Мечтал только о воскресенье. Он устал ждать этот день недели, так устал, что накануне и сам не заметил, как уснул. И вот доброе солнце не забыло его разбудить. Оно будто бы на ухо прошептало голосом Костика:
Веня потянулся и — прыг с постели! И сразу — к окну. Ох, хорошо! Не проспал! «Ура! — крикнул он. — Ура! Как хорошо! Трактор — на месте!»
Маленький красный трактор стоял под навесом рядом с папиной «Беларусью». А Костик на крыльце сидел, кеды зашнуровывал. Надо торопиться, по-солдатски одеваться. Веня ловко натянул зеленый комбинезон, надел белые ботинки и взял легкую кепочку с прозрачным зеленоватым козырьком. Попрощался с игрушечным другом — медвежонком Тишкой. Достал из-под кровати приготовленный вечером гаечный ключ и пошел, как договорились, помогать Костику готовить трактор к работе. Мама не слышала — она малышку Леночку одевала; бабушка не видела — она на кухне топила печку, ухватами гремела; папа не заметил — он в сеннике косу отбивал.
— Готов? Молодец! — похвалил Костик. — Это мне нравится: слово — олово. Порядок уважаю и дисциплину. Если хочешь, чтоб дело получилось и я тебя любил, исполняй, как требую.
— Я и ключ не забыл. Гаечный это…
— А еще какой он?
— Рожковый, семнадцать на девятнадцать, — ответил Веня, хотя и сам еще не понимал, почему ключ так называется. Объяснял ему Костик да, видно, плохо объяснил.
— Верно. Смогаешь его? — обидно спросил Костик.
— Охапку таких-то смогу. А другой, который у тебя, как его, торцовый — тяжелый больно.
— Еще бы! Этим колеса прикручивают. Их надо туго затягивать.
Так они шли и разговаривали. Порхали над ними две веселые синички и выкрикивали: «Утинь, утинь…»