Принц Марио ди Сан-Пьетро сидит рядом с Николь и смотрит на нее — холодно и надменно.
Потрясение сковало не только разум, но и тело Гейл. Прошло несколько мгновений, в течение которых она не в состоянии была не то что уйти — шевельнуться. Что принц там делает? Откуда Николь его знает? Не может быть!..
Гейл припомнила кое-какие подробности, поначалу казавшиеся ей несущественными. Ведь принц сам говорил ей, что каждую пятницу приезжает в Монреаль и играет в карты с друзьями. А потом Николь на днях за обедом упоминала толстосумов, с которыми каждую пятницу играет в покер в президентском номере «Хилтона»…
Кто может позволить себе снять президентский номер, кроме нефтяного магната, рок-звезды или… представителя высшей аристократии? Худшим из этой троицы для нее, безусловно, был аристократ, особенно тот, которого она совсем недавно оскорбила, унизила и отвергла; аристократ, который наверняка не случайно явился сегодня на ее благотворительный вечер. Он будет стремиться к тому, чтобы она, вопреки собственному утверждению, все-таки пошла с ним на ужин!
Несомненно, принц Марио постарается предложить за нее больше всех. А зачем иначе он сюда пришел? Он не купил ни одного предмета, выставленного на аукцион. Она бы заметила его раньше, ведь победителя, которому достался тот или иной лот, всегда высвечивали прожектором, когда аукционист, Луи, трижды стучал молоточком, возглашая:
— Продано!
Нет, в следующую субботу ей предстоит ужинать не с абсолютным незнакомцем. Ее партнером окажется мужчина, чью гордость она так сильно задела. Теперь настал его черед унизить ее, принудив провести с собой несколько часов и выносить не только его общество, но и его алчные, жадные взгляды, не скрывающие вполне определенных намерений.
К горлу Гейл подступил ком. Гордость требовала, чтобы она как-то вышла из унизительной ситуации. Однако гордость же требовала, чтобы она продолжала вести себя как ни в чем не бывало. Я не боюсь ничего, я не боюсь никого! В конце концов, даже если принц победит, то что может он сделать с ней в ресторане, за столом? Снова сделает ей гнусное предложение? Попытается соблазнить ее с помощью своего обаяния? Просто смешно! Нет. Пусть думает, что победил.
Она зазывно улыбнулась ему. Давай же! Делай ставку. Мне все равно.
При виде ее улыбки черные глаза принца сузились. Он не спеша окинул ее взглядом — с головы до ног, как будто прикидывая, стоит ли она того, чтобы ради нее торговаться. На какую-то ужасную долю секунды Гейл испугалась. Что, если он не станет торговаться? Может быть, он намерен унизить ее таким способом?
Но, пока различные предположения вихрем проносились в ее голове, принц отверз царственные уста.
— Четыре миллиона долларов США! — громко произнес он, и все присутствующие невольно ахнули.
Даже Луи был удивлен.
— Ух ты! Вот это заявка! Дамы и господа, принц Марио ди Сан-Пьетро предложил четыре миллиона американских долларов за право поужинать с нашей очаровательной Гейл Парсон. Мне почему-то кажется, что больше ставок не будет, но если в зале найдется храбрец, который желает превысить ставку его светлости, то пусть говорит теперь или же навеки хранит молчание!
Гейл поморщилась. Луи намекал на брачную церемонию. Смешно, особенно если учесть, какие мотивы руководят поведением его светлости. Принц просто изыскал возможность отплатить ей за недавнее унижение. Он так богат, что не жалеет денег на свою прихоть.
— Нет больше ставок? В таком случае… продано, продано, продано! Продано его светлости' принцу Марио ди Сан-Пьетро! — Луи с глухим стуком опустил молоточек на кафедру, и глухой удар эхом отозвался в голове Гейл.
Все присутствующие зааплодировали. Аплодисменты превратились в овацию, когда красная стрелка на огромном экране, где отражалась сумма пожертвований, превысила отметку в тринадцать миллионов канадских долларов. Гейл вынуждена была улыбаться, хотя ей хотелось плакать, кричать, вцепиться ногтями в лицо человека, не сводящего с нее своих черных глаз. Его надменный вид вызывал у нее горячее желание признаться ему в том, что ни одному мужчине еще не удавалось ее купить — ни ее, ни даже ее время!
Но она не имеет права отвергать такой щедрый взнос. Дело важнее уязвленной гордости. Кроме того, нельзя, чтобы этот надменный дьявол догадался, как она зла на него. Выказать злость — значит показать, что он ей небезразличен. Она решила держаться с ним в следующую субботу безукоризненно вежливо. Не давать воли своему характеру. Никаких колкостей. Никаких попыток срезать его или сбить с него спесь.
Гейл чувствовала: если она останется на сцене еще хотя бы минуту, то упадет в обморок. Принц смотрел на нее так, что она могла не сдержаться.
Бог знает, как мне придется крепиться, когда я останусь с ним наедине, думала Гейл, под аплодисменты публики уходя за кулисы.
— Просто поверить не могу! — зашептал ей Луи после того, как объявил аукцион закрытым и отключил микрофон. — Старый добрый Марио поставил четыре миллиона американских долларов только за то, чтобы поужинать с тобой! Должно быть, денег у него больше, чем мозгов. Не сердись, Гейл. Ты у нас, конечно, самая сексапильная модель, но такая сумма даже за тебя — это уж слишком.
Гейл нахмурилась. Луи чрезмерно фамильярен. Однако ей тут же пришла в голову мысль: раз принц знаком с Николь, значит, и для Луи он тоже приятель.
— Судя по твоим словам, вы с ним старые друзья, — осторожно сказала она. Как она ни презирала себя за любопытство, все же не могла удержаться, чтобы не расспросить его о человеке, который только что выложил весьма существенные для фонда деньги за один вечер в ее обществе.
— Да, — кивнул Луи. — Мы каждую пятницу играем в карты часов по шесть кряду. И много Лет вместе выставляем лошадей на скачки. Марио славный малый. Он тебе понравится.
Гейл невольно скривилась, но потом решила не быть полной лицемеркой. Вначале она решила притвориться, будто вовсе незнакома с принцем, но потом поняла, что сейчас не тот случай.
— Мы с принцем уже встречались на той неделе, — сухо проинформировала она. — Тогда он мне не понравился, да и сейчас я от него не в восторге.
Луи страшно изумился.
— Вы уже встречались? Где?
— В Торонто, на кинофестивале. Меня пригласили туда судить показ мод. В общем, твой приятель запал на меня.
— И что?
— И ничего! Я уже тебе сказала. Он мне не понравился.
— Ты меня удивляешь. Женщины обычно без ума от него.
— Может быть, именно поэтому он мне и не понравился, — парировала она. — Но какое имеет значение, нравится он мне или нет. Он купил право несколько часов находиться в моем обществе, что делает ему честь. Но если будешь говорить обо мне со своим высокородным другом, советую предупредить его вот о чем. То, что он заплатил большую сумму денег, дает ему не больше привилегий, чем он получил, пригласив меня на той неделе в свою ложу. Да, Луи, так ему и передай. И еще скажи: в следующую субботу, ровно в семь вечера, я буду в ресторане «Времена года», но до того времени он не должен связываться со мной. Я очень рассержусь, если мой телефон, которого нет в справочниках, каким-то образом попадет в руки его светлости. Ты понял?
— Я понял. Интересно, а ты поняла?
— Что?
— Марио не склонен к внезапным эскападам. После того, что ты мне рассказала, я думаю, что он не случайно пришел на аукцион. Он пришел специально, чтобы купить право поужинать с тобой. Деньги для него не имеют значения. Следовательно, напрашивается догадка: возможно, он без памяти влюбился в тебя. Если так, то полагаю: твоя нелюбовь к нему с первого взгляда вскоре окажется всего лишь маленьким капризом.
— Это что — угроза? — ощетинилась Гейл.
— Возможно. Слушай, если он правда тебе не нравится, если он тебе безразличен, тогда берегись. Марио не тот человек, с кем можно играть.
— Я никогда с ним не играла.
— Перестань, Гейл. Я видел, как ты сегодня ему улыбалась. Равнодушные женщины так не улыбаются.
Щеки Гейл залило краской.
— Ты не понимаешь. Я просто… просто…
— Дразнила его?
Она раздраженно передернула плечами.