— В некотором роде.
— Не советую, — серьезно сказал Луи. — С таким человеком, как Марио, шутки плохи. Он может быть… опасным.
Она широко раскрыла глаза.
— Опасным? В каком смысле?
Луи покачал головой.
— Если хочешь, я поговорю с ним. Разъясню ему положение дел. Я уверен, он с уважением отнесется к твоим пожеланиям, если убедится в том, что ты к нему совершенно равнодушна. Он тебя точно не интересует?
— Ах, перестань! Избавь меня от объяснений с избалованным принцем, который возомнил себя неотразимым для женщин.
— Может быть, для такого мнения о себе у него есть основания.
Гейл не смогла удержаться от презрительной усмешки.
— Для меня единственно важной чертой принца Марио является его толстый кошелек, И то только в том случае, если он жертвует деньги на мой фонд. Так и передай ему, Луи. А сейчас мне пора. Хочу скорее снять это немыслимое платье!
Луи смотрел, как Гейл изящной походкой скользит прочь, соблазнительно покачивая бедрами, и ему невольно вспомнилось известное изречение: «Не верь женщине, которая пылко отрицает любовь».
В следующую субботу около шести вечера Гейл вылезла из своего неприметного белого седана, взяла с заднего сиденья сумку с вещами, отдала ключи от машины парковщику и вошла в отель. К счастью, ее приезд остался незамеченным.
Жизнь научила ее разными способами избегать назойливых папарацци. Если позволяло время, она приезжала на светские рауты заранее и часто в камуфляже. Жаль, что о сегодняшнем ужине раструбили во всех газетах — одна проныра-репортерша все же проникла на ее благотворительный вечер и на следующий день написала об этом статью, особенно подчеркнув огромную сумму, уплаченную принцем Марио ди Сан-Пьетро за право ужина с «нашей очаровательной Гейл». Обычно желтая пресса старалась придать подобным историям романтический оттенок.
Гейл поняла, что сглупила, объявив во всеуслышание дату, время и место проведения ужина. Однако еще большей глупостью было бы звонить принцу и менять условия сделки. Она связалась с владельцем отеля. Мистер Хеннесси заверил ее в том, что ни один журналист не побеспокоит за ужином ни ее, ни высокочтимого гостя из Сан-Пьетро. Он пообещал усилить охрану как у входа в отель, так и в зале ресторана.
Гейл поблагодарила Стивена Хеннесси, но тем не менее забронировала себе номер в отеле, чтобы иметь возможность прибыть туда заранее и переодеться, а также потом переночевать. Таким образом, она сможет выспаться и на следующее утро спокойно отправится по своим делам.
И вот она в отеле — пока что ей везет. Никто не узнает ее в невыразительном темно-каштановом парике и больших темных очках, закрывающих пол-лица. Ей не пришлось выносить вспышки фотокамер и терпеливо отвечать на нескромные вопросы. Какое облегчение! Если бы вокруг отеля слонялись репортеры и фотографы, они точно лишили бы ее покоя. Неделя для нее выдалась трудной, и сегодня ее нервы на пределе.
Гейл вошла в лифт, бросила взгляд на часы и нажала кнопку второго этажа. У нее меньше часа. Однако на то, чтобы подготовиться к свиданию, времени хватит. Утром она вымыла голову и высушила волосы феном. А еще успела сделать маникюр. Ей осталось только переодеться, наложить макияж и надеть серьги. Приготовления не займут много времени. Гейл заранее продумала, что наденет сегодня вечером.
Если принц считает, что на ней будет нечто, подобное наряду прошлой субботы, тогда его ждет сюрприз. Сегодня он не увидит ни кусочка ее обнаженного тела. Ничего, на чем он мог бы задержать свой похотливый взгляд.
Точно без пяти семь Гейл снова вошла в кабину лифта. Она поменяла потертые джинсы, на свободные черные крепдешиновые вечерние брюки и просторную шелковую синюю тунику, скрывающую все ее женственные выпуклости и изгибы. Волосы она собрала в тугой узел. На лице, казалось, совсем не было косметики.
Только немного тона, чуть-чуть синих теней, едва заметная тушь для ресниц и светло-розовая помада, сочетающаяся с цветом лака для ногтей. В ушах посверкивали маленькие бриллиантики, словно по контрасту с вызывающими, крупными, до плеч, серьгами в форме капель, которые были на ней в прошлую субботу.
Комизм положения заключался в том, что для такой красавицы, как Гейл, «меньше» иногда означало «лучше». Почти полное отсутствие макияжа лишь подчеркивало ее естественную красоту. Однако она не отдавала себе в этом отчета. Привыкнув накладывать налицо много макияжа, особенно для фотосессий и дефиле, она думала, что сейчас выглядит настоящей простушкой. Если бы она только знала, какой потрясающе красивой и вместе с тем загадочно невинной она выглядит!
Гейл вышла из лифта и направилась к массивным дверям ресторана. Метрдотель, высокий лысоватый человек с усиками и умными серыми глазами, улыбнулся ей из-за своей конторки, приподнятой над залом на манер подиума.
— Мадемуазель Гейл! — воскликнул он с французским акцентом — возможно, подлинным, а возможно, и нет. Почему считается, что лучшие метрдотели — именно французы? — Какое удовольствие сегодня видеть вас в нашем ресторане! Его светлость уже здесь. Я проведу вас к нему.
В этот час общий зал был полупустым. Гейл удивилась, узнав, что принц Марио уже прибыл. Она склонна была полагать, что высокородные особы всегда немного запаздывают, особенно на общественные мероприятия. Но сегодня у него не общественное мероприятие, напомнила она себе печально. Сегодня он собирается мстить. Естественно, его светлость не хочет упустить миг ее унижения.
Последняя мысль спасла ее от презрения к себе за то, что она вообще сюда пришла. На губах ее даже заиграла улыбка. Если принц думает, что сегодня он сумеет ее унизить, тогда его ждет еще один сюрприз. Он понятия не имеет, что его ждет. Ни малейшего понятия!
Метрдотель провел ее в нишу, почти полностью отделенную от общего зала аркой. Они оказались как бы в маленькой квадратной комнатке. По краям арки стояли огромные горшки с пальмами, которые усиливали ощущение уединенности. Стены комнатки, и даже потолок, были выкрашены в черный цвет, и темноту лишь немного скрадывали несколько приглушенных неярких светильников. Никакой мебели не было, кроме небольшого круглого столика, накрытого такой же белой льняной скатертью, как и столы в общем зале. Посередине, на стеклянной столешнице, — низкая, свеча винно-красного цвета; наверное, потому, что люди, которые ужинают здесь, желают, чтобы ничто не отвлекало их от созерцания лица своего визави.
Настоящее любовное гнездышко для тех, кто хочет укрыться от посторонних глаз! Никто не видит, как парочка наслаждается изысканной едой и обменивается сладкими глупостями. Магнаты приводят сюда молоденьких любовниц, а знаменитости обоего пола ужинают здесь с последними и самыми свежими спутниками жизни.
Наверное, любовное гнездышко впервые видит столь явных врагов, как она и принц Марио, подумала Гейл.
Поскольку в нише царил полумрак, она не сразу разглядела принца, который сидел лицом к входу. Благодаря темному костюму и сильному загару он почти сливался с антуражем алькова. Но, когда глаза ее привыкли к темноте, вначале из темноты выплыло его лицо, а затем и вся фигура.
Она отметила, что он выглядит как типичный плейбой — одет дорого, но довольно небрежно. На нем дорогая черная пиджачная пара и черная шелковая рубаха без ворота. Надо сказать, костюм ему очень к лицу.
Не оттого ли у нее так сильно забилось сердце? Впрочем, возможно, она просто предвкушает схватку — из-за этого увеличился выброс адреналина в кровь.
Кажется, Луи говорил, что принц может стать опасным. А Луи — не дурак. О какой опасности он говорил? Ладно, посмотрим. Наверняка принц привык к обожанию, избалован всеобщим поклонением и вниманием женщин. Да, он все так же пожирает ее взглядом, невзирая на более чем скромный наряд. Глаза его похожи на горящие угли, прожигающие ее лицо и тело насквозь.
Зря переодевалась, раздраженно подумала Гейл. Кажется, теперь, когда ее соблазнительные изгибы скрыты под туникой, ему еще сильнее хочется раздеть меня!
Но, как говорится, хотеть не вредно. Больше ему ничего не остается. Пусть себе вожделеет, сколько хочет. Даже в уединенном алькове вряд ли ему удастся за время ужина изнасиловать ее, тем более без ее согласия! Один крик — и сюда сбежится толпа народу.