- Вы очень грустны…
- Нет, что ты; просто задумался…
- О чем, если не секрет…
- Тайны нет. Это жизнь любого писателя, чем-то похожего на вполне, с осознанным стилем его описания. Так, чтобы решить сразу эту проблему, переходящую в случай, очень хотелось увидеть результат. Сквозь призму своих уже довольно зорких очков редко заметишь стоящих их частого внимания.
- Это к чему?
- Ты смысл понимаешь? – и книга громко захлопнулась, выбив пыль с пожелтевших страниц плотным дымом.
- Знаешь! – его спокойный голос сменился резким, громким с возмущениями.
- Я занимаюсь этим примерно шестьдесят лет и пойми, это намного сложнее, чем увидеть и прочитать готовый результат. Постоянно выкашивать эти беспорядочные мысли в голове, бороться за ручку, бумагу, которым грош цена, чтобы написать одну никчемную строчку, в которой столько смысла, что ты сам веришь и сильно уверяешь других с остервенением в сторону тех, кто не принимает! И ты становишься зол, когда, вспомнив недавнюю критику в адрес своих книг, ты помнишь только собственный анализ после прочитанного недавно.
- Тише… Все же так…
- Не пробуй меня остановить, заткнуть! – голос перестал вибрировать и принял спокойный тон, - не пытайся показать себя мастером в том, что слышишь впервые.
- Я понимаю.
- Надеюсь… Просто я задумался о собственном плато, которое уже долго преследует меня. Только хочешь сесть и конкретно уделить вниманию изображения истории, резко пропадает мотивация и все уходит в тупик. А иной раз непонятная жажда, влекомая толщиной из написанных страниц быстрой кистью под диктовку текста в голове.
- Неужели, это же решаемо.
- Вовсе нет. Обычный день может стать очень приятным, и то утро, когда ты встал с мыслями о новой книге, будет в итоге ужасным.
- Я Вас понял, дедушка. Извините…
- Да,… простите нас, дедуфка!
- Кх, да не страшно внучата. Хорошей дороги…
- Счастливо… Всего самого наилучшего!
Легкий ветер незаметно поддувает под шапку, создавая свежий поток, не так уж и жарко в такую хорошую погоду.
Неспешным шагом от елки до площади, поудобнее усесться на деревянную, покрытую инеем лавочку и задуматься…
Напротив, через дорогу виден долгожданный кинотеатр с магазином почти ниже лестнице наверх, в просторный зал.
- Я хочу вон ту фоколадку.
- Хорошо…
- А еще, еще, ту фтуку, которая вуется.
- Жвачка?
- Ага! И вон ту больфую белую фтуку.
- Какую?!
- Вату сахарную? Так она и синяя, розовая бывает.
- Всю хочу!
- М-да, аппетит у тебя… маленькой сладкоежки.
- Я уве больфая!
- Да… Именно!
- Вот… и попить. Ту фелтую водичку.
- Хорошо. А кино какое?
- Мультик, где есть тот смефной серый волк и грустный цар за ручку со своей офень маленькой дочкой.
- Хорошо… Девушка, нам, пожалуйста, все, что сказала Дениз, а так же три билета на сеанс в пятом ряду. Всюду сладкий запах рыжего подгорелого поп-корна, кисловатость апельсинового и яблочного сока, аромат жареного сахара от прилавок со сдобными булочками и относительная тишина среди дня в оживленном месте.
- Время подошло, пора идти.
- Ура-а-а! Пофли!
- Ручку давай и вперед. Только очки не сломай.
- Зачем они мне? Я же хорофо вижу!
- Они… специальные… И делают мультик живым!
- Фивым?!
- Да! Пошли скорее!
Маленькие шажки зашуршали рядом со взрослыми, семеня, пытаясь догнать… Большое помещение с черными стенами, подсветкой на ступенях и темно-красными мягкими обитыми сиденьями. Начало обещало быть стоящим при громкой сопутствующей музыке, качественных вставках и хорошо прорисованной картинке, самого фильма…
Эти несколько часов пролетели быстро и, выйдя на улицу, ото дня осталось только воспоминание и полностью потемневший вечерний город.
- Мама!
- Что?
- Тебе понравилось?!